— Я надеялся, что она утонет, но, увы, не судьба.
— Не говори глупостей.
— Я получил еще несколько сочувственных писем от женщин. Пристукнешь жену — и женщины шлют тебе сочувственные письма. Почитать?
— Нет.
— Дорогой Джордж Маккефри, я должна выразить вам сочувствие, я много думала о вас и чувствую, что хорошо вас знаю. Люди такие недобрые, они даже не пытаются понять. Я знаю, что вы одинокий, несчастный человек, и уверена, что смогу…
— Ну перестань!
— …Пожалуйста, не стесняйтесь, звоните, мой телефон…
— Замолчи, это ужасно!
— Почему ужасно? Она желает мне добра.
— Добра?!
— А вдруг доброе слово и вправду поможет. Может, мы слишком мало говорим добрых слов.
— Ты же презираешь доброту.
— Тебе очень хочется так думать.
— Я не имела в виду…
— Одинокие женщины, сидящие в пустых комнатах. Нет чтоб их пожалеть.
— Я тоже одинокая женщина, сидящая в пустой комнате. Я лучше себя пожалею.
— Я думаю позвонить ей.
— Вперед, вот телефон.
— Боже, благослови женщин, они никогда никого не списывают со счетов. Мужчины судят, женщины — нет. Что бы мы без них делали? О, этот женский мирок тишины и всепрощения, куда мы возвращаемся, израненные в битвах. Вы успокаиваете и оживляете наши представления о самих себе.
— А как насчет наших представлений о самих себе?
— Нет у вас никаких представлений. Одни иллюзии.
— Ты думаешь, что женщины…
— Хватит, у женщин очень скучные проблемы, даже для самих женщин скучные.
— Когда ты получаешь эти письма…
— К черту письма. Я тебе точно скажу, что быть местной âme damnée[24] совсем не весело. Детка, что с тобой? Ты сегодня какая-то дерганая.
— Дерганая! Господи!
Диане хотелось заплакать, но она знала, что Джордж терпеть не может слез. Она сжалась в черный шарик, словно потревоженный паук, и подобрала под себя ноги в черных чулках, ощупывая руками шипастое металлическое ожерелье, которое они в шутку звали «рабским ошейником».
— Когда Стелла возвращается домой?
— Бззз-бззз. Хикори-дикори-док![25] — Надо полагать, она возвращается?
— Ты мечтаешь, что когда-нибудь она не вернется. В один прекрасный день она решит, что с нее хватит, и уйдет. Но этот день никогда не наступит. Стелла от меня никогда не уйдет. Она будет цепляться за меня стальными коготками своей любви, пока кто-нибудь из нас двоих не погибнет лютой смертью.
— Лютой смертью?
— Любая смерть люта.
— Я уж перестала ждать, что Стелла от тебя уйдет.
— Стелла ждет, когда я окажусь в инвалидном кресле, а она будет меня возить.
— Ты правда думаешь…
— Заткнись уже, хватит о ней, я же тебе сказал! Ради бога, расскажи лучше что-нибудь интересное.