Третью попытку предпринял снова Кинтана. И на сей раз Гильяно потерял терпение.
В Монтелепре приехал новый священник, бродячий монах, чей облик свидетельствовал об умерщвлении плоти во имя веры. В воскресенье утром он отслужил мессу и показал людям свои священные раны.
Его звали отец Додана; это был высокий, атлетического сложения человек, который двигался столь стремительно, что его черная сутана так и развевалась над потрескавшимися кожаными ботинками. Волосы у него были белесые, а лицо — морщинистое и темное, как орех, хотя человек он был еще молодой. Через месяц о нем заговорил весь Монтелепре, так как он не чурался тяжелой работы, помогал местным крестьянам убирать урожай, возился с детишками, озорничавшими на улице, навещал больных старух дома и исповедовал их. И потому Мария Ломбарде Гильяно не удивилась, когда однажды в воскресенье он после мессы остановил ее возле церкви и спросил, не может ли он что-нибудь сделать для ее сына.
— Ты конечно же беспокоишься о спасении его души, — сказал отец Додана. — В следующий раз, как он придет навестить вас, пошли за мной, и я исповедую его.
Хотя Мария Ломбарде и была женщина верующая, но любви к священникам не испытывала. Однако отец Додана ей понравился.
Она знала, что Тури никогда не станет исповедоваться, но, может, сумеет использовать святого отца. И она сказала священнику, что передаст сыну о его предложении.
— Я готов даже пойти в горы, чтобы помочь ему, — сказал отец Додана. — Передай ему об этом. Моя единственная забота — спасать души, которым угрожает ад. А чем человек занят — это его личное дело.
Тури Гильяно через неделю навестил мать. Она уговаривала его повидать священника и исповедаться. Отец Додана может ведь причастить его. У нее полегчало бы на душе, если бы он получил отпущение грехов.
К удивлению матери, Тури Гильяно с интересом выслушал ее. Он согласился встретиться со священником и послал Аспану Пишотту в церковь, чтобы тот привел его. Как и подозревал Гильяно, священник оказался слишком уж подвижным и деятельным, атлетически сложенным и уж слишком расположенным к нему.
— Мой сын, — сказал отец Додана, — я выслушаю твою исповедь в уединении твоей спальни. И причащу тебя. У меня все тут с собой. — И он похлопал по деревянному ящичку под мышкой. — Твоя душа будет так же чиста, как и у твоей матушки, и если что случится с тобой, ты отправишься прямо в рай.
— Я приготовлю кофе и что-нибудь поесть тебе и святому отцу, — сказала Мария Ломбарде и вышла на кухню.
— Можете исповедать меня здесь, — с улыбкой сказал Тури Гильяно.