— Он не может ставить под угрозу наши жизни потому лишь, что у его отца доброе сердце.
Гильяно тихо обратился к Андолини:
— Покайся перед господом. — Затем добавил: — У тебя есть пять минут.
Рыжие волосы Андолини, казалось, вздыбились.
— Прежде чем убивать меня, поговори с аббатом Манфреди, — сказал он в отчаянии.
Гильяно уставился на него с удивлением, и рыжеголовый, захлебываясь, заговорил:
— Однажды ты сказал аббату, что он может рассчитывать на твои услуги. Что он может просить тебя о чем угодно.
Гильяно хорошо помнил свое обещание. Но откуда этот тип знает о нем?
Андолини продолжал:
— Поедем к нему, и он попросит пощадить меня.
— Тури, потребуется целый день, чтобы отправить посланца и дождаться ответа, — сказал презрительно Пишотта. — Неужели аббат имеет больше на тебя влияния, чем собственный отец?
И Гильяно снова удивил их.
— Свяжи руки и стреножь его, чтобы он мог идти, но не бежать. Дай мне охрану из десяти человек. Я сам приведу его в монастырь, и, если аббат не попросит пощадить его, пусть исповедуется. Я казню его и отдам тело монахам для погребения.
Гильяно с отрядом прибыл к монастырским воротам, когда поднималось солнце и монахи отправлялись на работы. Тури Гильяно наблюдал за ними с улыбкой на губах. Неужели это было лишь два года назад, когда с этими людьми он ходил в поле в коричневой сутане и мятой черной американской шляпе на голове? Он вспомнил, как это его забавляло. Кто мог тогда подумать о том, что он станет жестоким? Его охватила тоска по тем мирным дням полевых работ.
К воротам направлялся сам аббат, чтобы приветствовать их. Высокая фигура в черной одежде заколебалась, когда арестованный выступил вперед, затем раскинула руки. Стефан Андолини ринулся к старику, поцеловал его в обе щеки и сказал:
— Отец, эти люди хотят убить меня, только ты можешь меня спасти.
Аббат кивнул. Он протянул Гильяно руки — тот сделал шаг вперед, и они обнялись. Теперь Гильяно все понял. Слово «отец» было произнесено не так, как обращаются к священнику, — это было обращение сына к отцу.
— Сохрани жизнь этому человеку — ради меня, — сказал аббат.
Гильяно развязал веревки на руках и ногах Андолини.
— Он — ваш, — сказал Тури Гильяно.
Андолини осел на землю; от страха тело его ослабло. Несмотря на свое худощавое телосложение, аббат поддержал его.
— Пойдем в мою трапезную, — сказал он Гильяно. — Я накормлю твоих людей, и потом мы втроем обсудим, что делать.
Он повернулся к Андолини и сказал:
— Дорогой сын, ты еще не в безопасности. Что подумает дон Кроче, когда узнает об этом? Мы должны посоветоваться все вместе, иначе ты пропал.