Это заняло у них почти два часа.
Майкл был поражен, как Тури Гильяно, этот молодой идеалист, сумел выжить, несмотря на столько предательств. Майкл достаточно хорошо знал жизнь и понимал, что Гильяно, видимо, достаточно хитер и имеет представление о том, как надо удерживать власть, чтобы выполнить свою миссию. И Майкл остро почувствовал свое родство с Гильяно, ему захотелось помочь молодому человеку бежать.
Не столько сам дневник, в котором Гильяно рассказывал о своей жизни на протяжении последних семи лет, сколько приложенные к нему документы могли способствовать падению правительства христианских демократов в Риме. Майкл просто не понимал, как могли люди, облеченные властью, быть столь неосторожны: тут и записка, подписанная кардиналом, и письмо министра юстиции дону Кроче с просьбой посоветовать, как разогнать демонстрацию в проходе Джинестры, — все там сказано, конечно, не впрямую, но выглядит уничтожающе в свете следующих событий. Каждый документ в отдельности выглядел достаточно невинно, но вместе они составляли гору обвинений.
Было тут и письмо от принца Оллорто — он высокопарно превозносит Гильяно и заверял его, что члены правительства христианских демократов в Риме постараются сделать все, что в их силах, чтобы добиться для него прощения, — при условии, что он сделает то, о чем его просят. Принц Оллорто утверждал, что обо всем договорился с министром юстиции в Риме.
Были тут и копии планов операции по захвату Гильяно карабинерами, разработанных высокими чинами и переданных Гильяно в обмен на оказанные услуги.
— Неудивительно, что они не хотят брать в плен Гильяно, — заметил Майкл. — Он же всех их взорвет, имея такие бумаги.
— Я увожу все это в Тунис, — заявил Питер Клеменца. — Завтра вечером они уже будут в сейфе твоего отца.
Он взял обезглавленную мадонну и снова засунул в нее бумаги. Затем положил статуэтку в карман.
— Пошли, — сказал он Майклу. — Если я сейчас выеду, то завтра утром вернусь.
Они вышли из виллы… И, уже спускаясь на пляж, заметил Гектора Адониса, все еще ждавшего Андолини. Тот так и не появился.
Маленький человечек распустил галстук и снял пиджак: белоснежная рубашка его потемнела от пота, хотя он сидел в тени лимонного дерева. Он был немного под хмельком: большой кувшин с вином, стоявший на деревянном садовом столе, был пуст.
— Вот уже и начались предательства, — с отчаянием в голосе произнес он, увидев Майкла и Питера Клеменцу. — Андолини опаздывает на три часа. А мне надо в Монтелепре и Палермо. Мне же необходимо дать знать Гильяно.
— Профессор, — с легкой издевкой заметил Питер Клеменца, — у него ведь могла сломаться машина, да и какие-то другие, более срочные дела могли его задержать — всякое бывает. Он знает, что вы тут в безопасности и дождетесь его. Если он сегодня не приедет, проведете с нами еще одну ночь.