Я взяла первую попавшуюся пачку и перебежками вернулась к себе. Вскрываю, вынимаю, а там клубничный презерватив нереальных размеров — мой фаллоимитатор в нём просто утопает! И липкий какой! Я в недоумении. Каких же ОН тогда размеров? Да как же он входит, если он такой?!
Вспомнив детскую забаву, я стала надувать презерватив, как воздушный шарик. Тот обиженно засвистел оттого, что используют его не по назначению, и тут… в комнату заходит папа.
— Дочка, ты не занята?
Я в панике! Святые угодники, стучать же надо!
Быстро спрятав презерватив за спиной, я услышала лёгкий треск — его распирало от воздуха. Я чуть ослабила руку, но не сильно, а то его ещё, не дай Бог, по комнате вихрем закрутит!
— Папа, ты что-то хотел?
— Мне нужно уйти… Э-э… Слушай, Матильда, это случайно не моё? — Он показал на разодранную блестящую упаковку на кровати. ЧЁРТ!
— Нет, это моё! — тут же нашлась я.
На папином лице поочерёдно отразились изумление, сожаление и замешательство.
— Гм, я рад, что ты предохраняешься, — пробормотал он и закрыл дверь.
Предохраняюсь… Он даже не подозревает, что я никогда в жизни не целовалась!
Дневник Ирэн
Кивнув охране, я вошла в гримёрку Жаклин.
— Ты чего убежала? — спросила она, не отрываясь от зеркала. — Тебе что, мой скрипач не понравился?
— Да скотина он, а не скрипач!
— ?!
Я рассказала ей про Луи. Жаклин и подумать не могла, что мой фотограф и её скрипач — одно лицо.
— Он умеет очаровывать. Но и разочаровывать — тоже.
— Если бы я знала, что это твой бывший парень, я бы, честное слово, не стала с ним знакомиться! — продолжая краситься, оправдывалась Жаклин. — Мужчины подруг для меня не мужчины.
— Ерунда! Он никогда не был моим парнем. И любовниками нас не назовёшь — мы провели всего одну ночь, и то ради интереса… И друзьями нас считать нельзя — уж он-то точно ко мне не по-дружески относился. Наверное, мы были просто коллегами, связанными однажды глупой сиюминутной страстью…
Вдруг дверь распахнулась, и в гримёрку ворвался ирокезоносный Фабрис, замученный любовью и славой.
— Чего ты злой такой? — спросила я.
— Да неприятно так, обидно…
— Что случилось?
— Иду сейчас в гримёрку, а на меня девочка бросается лет пятнадцати…
Жаклин повела плечами и улыбнулась своему отражению.
— Не понимаю, чем ты недоволен. Мог ведь и мальчик броситься. Лет тридцати пяти…
— Да вы дальше слушайте! — воскликнул Фабрис. — Иду, значит, а она меня к стенке и… Отгадайте, что она мне сказала!
— «Бэйби, сделай мне бэйби»? — веселилась я.
— Если бы! Она сказала: «Слушай, а ты лапочка!»
— Ну и что?
— Это я… я-то лапочка?! Чего вы ржёте? Я ж не ради этого… всё это делаю… Я творю, сочиняю музыку, самовыражаюсь, в конце концов… А она мне — «лапочка»! Жесть и жуть!