Утопленник справа от патологоанатома числился под номером «1». Соответствующая бирка была прилеплена к белой раме стола.
— Первым нашли, — объяснил Чейз.
— А всего сколько?
— Где-то под семьдесят.
— И все разного времени?
— Да.
— А общее у них хоть что-нибудь есть?
— Может и есть, да только мы пока не знаем.
— И никакого разложения.
— Точно.
— Прямо скажем, не самый типичный случай. — Баша с интересом повернулся к полицейскому. — Обычно вода меняет тело до неузнаваемости. Оно раздувается, кожа становится мягкой и слезает лоскутами.
Чейз не ответил. Что тут говорить?
— Бред какой-то, — сказал Баша.
— Да уж, — подтвердил сержант.
— Просто смешно. — Доктора начало потряхивать. — Наука тут бессильна. Честно могу признаться. Другие патологоанатомы здесь были? Наверняка были, и многие. А сколько еще набежит…
— Да я не знаю, сэр.
Чейз проследил за взглядом врача. Баша озирался по сторонам. Везде тела. В кошмарном сне не приснится. Катастрофа, по-другому не скажешь. Вызревала веками, и вот вам, пожалуйста. Чейз в жизни не сталкивался ни с чем подобным. Груды мертвецов, которых некому оплакать.
Баша прищурился, словно надеялся рассмотреть что-нибудь более реалистичное. Он оглядывал столы, люминесцентные лампы, высокие окна, через которые в комнату лился утренний свет, длинные белые стены.
— Есть такие, кого точно опознали?
— Ребята думают, что есть. — Чейз двинулся по проходу в сторону солдата с видеокамерой.
— «Думают». Уже хорошо.
— Ну да.
Чейз подвел патологоанатома к девушке лет двадцати. Милое, правда, неестественно бледное лицо, светлые волосы, мокрые и спутанные. Одета она была в джинсы и голубую футболку. К левой ноге прилипла розовая морская звезда.
— Эта, вроде, поновее, — одобрительно сказал Баша. — Хотя, кто знает. По мне, так все они свеженькие. Для трупов, разумеется.
— Вот ее-то и опознали. Два года назад пропала.
— Как зовут?
— Бонни Поттл. Дэрри Поттла сестра.
— Дэрри Поттла?
— Он то ли третий, то ли четвертый. Ну, который заболел этой… вам лучше знать.
— Вы имеете в виду затрудненное дыхание?
— Его.
— А первым кто был?
— С затрудненным…
— Да.
— Вроде первым был Масс Дровер покойный. Думали, у него депрессия: спрятался от всех, злой стал как черт. А потом взял да помер.
— Самоубийство? — предположил Баша.
— Нет. Это у всех у них так. Сначала звереют, но ненадолго. А потом дышать перестают.
— Я еще из Сент-Джонса звонил доктору Томпсону. И он сказал, что у пациентов никаких воспалительных процессов. Ни в легких, ни в бронхах. И в тканях головного мозга изменений нет.
— Чего не знаю, того не знаю. Я так понял, у них просто дыхалка отказывает.