Автоответчик умолк. Майк выронил трубку. Подпрыгивая, она закачалась на телефонном шнуре.
— Боже, за что? Пусть я не был примерным христианином и пивную посещал чаще, чем храм Твой, но я всегда чтил Твои заповеди, защищал людей от негодяев и подлецов, нарушающих закон. Боже, лучше бы Ты взял мою жизнь!
Майк заледенел в безутешном горе, забыв о том, что провидение Божие посылает свои щедроты страждущим лишь до тех пор, пока они не начинают пренебрегать ими, считая чем-то само собой разумеющимся.
«Будь честен, Майк, разве не ловил ты себя на мысли, что, уезжая от прекрасной инопланетянки даже на одну ночь, ты теряешь невосполнимое?».
Норман стиснул кулаками виски. Имея — не ценим, потерявши — плачем…
Как мог он оставлять Эолу на долгие месяцы, азартно охотясь за преступниками, отстаивая чужое счастье и упуская свое? Майк, не задумываясь, отдал бы сейчас жизнь — нет, не за ночь, проведенную с любимой — только за то, чтобы увидеть ее лицо и, обняв, пролить к ее ногам слезы, душившие его и не находившие выхода.
Волны горечи и отчаяния бились о плотину его рыцарства, и она не выдержала. Уронив голову на руки, Майк зарыдал. Невиданные душевные страдания, не сравнимые с тем, что ему приходилось пережить прежде, заставили Майка позавидовать тихому сну покойников на Арлингтонском кладбище. Будь ты проклят, Мотичелли!
Резкая боль пронзила вдруг голову. Дыханье замерло. Пуля? Но почему он не слышал выстрела? Что-то заставило его встать и идти в сад. Не понимая, что с ним происходит, он шел по аллее навстречу восходящему солнцу. Ласковые лучи, пробиваясь сквозь цветущую сирень, своими теплыми перьями щекотали его лицо, словно кто-то прикладывал к нему тончайший душистый платок.
У теннисного корта он набрел на стайку претенденток. Обычно его холодный взгляд безразлично скользил по ним, не замечая деталей — привздернутой грудки или трогательной лодыжки — ведь они были всего лишь «сорной травой». Но на этот раз глаза Майка были широко открыты. Он с удовольствием, как будто облизывая мороженое, разглядывал черные, как угольки, глаза и курносый нос пуэрториканки. Еще недавно он казался ему уродливым, но теперь Майк нашел его прелестным.
— Что за черт?
Не понимая себя, Майк коснулся все еще болевшего лба. Разве мог он знать, что со дня свадьбы в его голове сидел «предохранитель», отвращавший его от всех женщин мира. Поставленный рукой инопланетянки, он гарантировал ей верность мужа. Не будем осуждать ее за это, ибо найдется ли в вашей стране и городе женщина, которая, имея такой «предохранитель», не воспользовалась бы им?