Стало совсем темно. Враждебные силы вступили в свои права. Тихо зашуршал папоротник, над лесом всплыла луна, такая же яркая, как и в прошлую ночь.
Ровно в полночь я услышал легкие шаги. По тропинке, ведущей к баньке, залитая лунным светом, словно подсвеченная изнутри, шла совершенно голая Лили. И опять в ее движениях было что-то от оживших восковых фигур… Неведомая сила влекла ее к старой баньке. Почувствовав неладное, я, не таясь, пошел вслед за ней. Завернув за угол, припал покрытым испариной лбом к стеклу, и увидел слабо освещенную баньку. Свеча стояла на том же месте. На скамье, где когда-то сидела Элла, была Лили. Пышные волосы чуть касались обнаженной груди, а стройные ноги и голые бедра лишь угадывались в полумраке. Внезапно пламя свечи заколебалось. Отворилась дверь баньки, и на пороге появился егерь! Усмехнувшись, он подошел к Лили… Широко открытыми глазами она неотрывно смотрела на него. Егерь нагнулся, и подхватив ее под колени, положил на скамью.
Я кинулся к двери. Рванул. Застучал. Она была заперта.
— Лили! Лили! — исступленно кричал я. А надо мной, как взбесившаяся обезьяна гримасничала и кривлялась злая звезда.
Наконец дверь поддалась, и я ввалился в баньку. Она была пуста! Я вспомнил слезы на глазах егеря, застигнувшего нас с Эллой. Как ему должно быть было больно! Но разве можно сравнить его влюбленность в Эллу, в эту вертлявую сороконожку, с моим чувством к Лили? Мою боль с его болью?
Не знаю, как долго я плутал в лесу, прежде чем ноги сами вывели меня к палатке Лили. Я сел поодаль на старый, иссохшийся пень и обхватил голову руками в своем безутешном страдании.
— Дан! — услышал я тихий, мелодичный голос.
Полог палатки приоткрылся, и изящная девичья рука поманила меня к себе. Сгорая от стыда и ревности, я пошел к ней.
Палатка была наполнена прозрачным малиновым светом, исходившим от невидимого светильника. Внутри она казалась небольшим, но очень уютным залом… Лили лежала на чем-то, покрытом шелковистой тканью с узорами. Она была такой же, как днем, ничто не напоминало в ней ожившую восковую куклу.
— Тебе плохо, Дан? — ласковые руки девушки легли на мое плечо.
— Я ненавижу тебя Лили, и презираю себя, — поражаясь своей смелости, выпалил я.
— Что случилось, Дан?
— Ты знаешь, Лили.
— Дан, ты должен мне рассказать все, слышишь? И ничего не утаивай, это очень важно. — Лили легко обняла меня и погладила по голове. — Ну, пожалуйста.
Срывающимся от волнения голосом, стараясь не смотреть ей в лицо, я рассказал все.
— И ты в это поверил, Дан? — Лили нежно погладила меня по щеке.