Да, напор был. Лез на стенку. Но был и подпор - та самая почва, на которой все стенки стоят. Километры магнитофонной ленты от Таганки до Магадана выстилали беззаконный путь. Под благовест собственного хрипа из выставленных на подоконники динамиков - хаживал от вертолета до гостиницы на Северах. А начальство? А начальство все эти пленки первым же и получало из рук собственных детей, с ума сошедших. Начальство звало автора в кабинет, слушало «Охоту на волков» и плакало так же беззаконно.
А как умер, - шлюзы открылись - хлынула русская любовь, безоглядная, яростная, через все цензуры. И все, что он, ерничая и юродствуя, демонстративно отвергал, - посыпалось навалом. О газетном некрологе «на последней странице в углу» даже и не мечталось? - Получил - на последней, а там и на первой. «Памятник в сквере где-нибудь у Петровских ворот»? - Получил и памятник, нарочно и именно в том сквере. Аршинные рекламы «в гробу видал»? Получил все это за гробом. Разве что «на монетах заместо герба» еще не отчеканили… да при нашей русской широте, да при девальвации - могут.
Если отсчитывать от стенки, которую проломил Высоцкий, разгадка - в его волевом вольном напоре. Если отсчитывать от того, насколько легко подалась стенка, какая гнилая была и как быстро завалилась, - то разгадка Высоцкого в том, КУДА он ткнул и КАК. Удачно ткнул, точно. Не повторить.
Не повторить ни хриплого голоса, ни хулиганской повадки. Скопировать можно, найти «равнозначное» - вряд ли.
Но тогда - что останется от этого громогласного эпизода в истории русской культуры? От этих шестисот песен, живущих только в ТОМ голосе? Может, и в ТОМ ВРЕМЕНИ только? Легенда осуществилась сказочно быстро, с исполнением всех желаний. И только теперь начинается испытание временем.
Стремительность, с которой было сразу найдено все: тон, мелодика, образ, - поразительна. Одна только пробно-неверная нота и вырвалась - когда двадцатидвухлетний студент зарифмовал газетное сообщение о беспримерном рейде нашей заблудшей посудины к американскому берегу. Торопился бард: Зиганшина из Асхата в Асхана переименовал, а Поплавского, который ел гармошку, описал в романсовом духе: «Крутая скатилась слеза…» Отрекался потом от этой песни: «пособие для халтурщиков». Однако пел. Потому что «крутая слеза» - это тот самый стиль, в который, как в стенку, будет идти игра. И мотив (чужой), на который запелось, - блатной, рыдающий, - «Я был батальонный разведчик» - это же та самая канва, по которой будет вышит весь Высоцкий, вернее, прошит, есть учесть обилие ножей и пуль в его творчестве. Только капля и нужна была, чтобы пролилась струя и пошел поток.