Сокровенное нельзя ни назвать, ни заклясть, его можно только вынести. Не оттого боль, что «зло» сильней «добра», а оттого, что ни того, ни другого не постичь, и нужна запредельная, ледяная решимость смотреть в глаза непостижимому, и так, чтобы оно не разорвало тебе сразу душу.
Друзья знали диагноз трагедии: это болезнь, которая поразила Веру в двадцать пять лет и через шесть свела ее в могилу.
Но один из них, Валерий Абрамкин, публицист, выдвинутый тем же поколением, догадался перевернуть историю болезни.
- А что, если не потому измучилась эта душа, что тело было ужалено саркомой, а страшный недуг реализовался в теле потому, что душа была уязвлена изначально?
Посоветуй, скажи, что мне делать, приятель? -
Никуда мне не деться от крепких объятий
одиночества,
одиночества.
Даже эхо в товарищи взять я согласна -
без меня оно так безгранично несчастно,
что не хочет жить -
умирает.
Но ответил приятель: «Одно лишь я знаю -
от дождя за окошком лекарств не бывает.
Понимаешь?» -
Понимаю…
Пауза, рассекшая последнюю строку, достаточна для того, чтобы ледяная тайна обнажилась в золотых проталинах.
…Прошли шестидесятые,
Потом - семидесятые,
И, тернием повитые,
Посажены все взятые,
Уехали побитые,
И крутятся, как в колесе,
Ни те ни се, ни те ни се…
Владимир Бережков
Среди бардов, которые заявили о себе как о поколении, идущем на смену пионерам жанра - «шестидесятникам», Владимир Бережков, наверное, самый боевой. Во всяком случае, его лирический герой предстает именно в этом свете, когда начинает свои песни со следующей самохарактеристики:
Я - потомок хана Мамая…
Сколько душ загубил - не знаю…
Из отцов- основателей избран в наставники не Окуджава и не Визбор (чьими именами осеняло себя большинство бардов «второго поколения») -избран Михаил Анчаров, самый «мужественный и таинственный». Еще, разумеется, Высоцкий (на которого оглядываются абсолютно все, в том числе и Бережков).
Анчаров сказал:
- Так и пиши - будешь первым!
Высоцкий сказал:
- От первого лица пиши! От второго народ не поймет.
(Второе лицо - «ты»).
Завет Высоцкого потомок хана Мамая проверил в деле немедленно:
Мне письмо от русского князя,
Он ко мне обратился на «ты»,
Растоптал его я по грязи
Под приветственный вой орды…
Князь взял реванш тридцать три года спустя в песне 1997-го:
Я ли предков твоих басурман
Не выкидывал в реку у брода?
Опять на «ты», как видим. И с предками, и с общей нам всем матушкой:
Русский город, старуха-Москва,
Ты была, или это легенда?
Вопрос о том, существует ли объективно реальность, данная нам в ощущениях, «или это легенда», мы оценим чуть позже, пока оценим другое: силу и остроту ощущений. А также то, что от второго лица народ тоже, оказывается, понимает, - в том случае, если первое лицо достаточно авторитетно.