— Я провожу вас через другую дверь, — поспешно сказал мистер Читтервик.
Помогая ей надеть халат в рукава, он пожелал ей покойной ночи и снова поцеловал (не отеческим, правда, но поцелуем, скажем, дядюшки с материнской стороны) и совершенно правильно сделал.
Изнуренный многообразными переживаниями ночи, мистер Читтервик проснулся на следующее утро неприлично поздно, и, к стыду своему, спустился к завтраку почти что последним. Однако стыд его мгновенно улетучился, потому что еще никогда его не встречали так гостеприимно.
Леди Милборн подарила ему восхитительную улыбку и озаряла ею мистера Читтервика на протяжении всего завтрака. Лорд Милборн совершенно без всякой надобности встал, чтобы показать ему, что и под какой крышкой находится овсянка, овощи, яичница с беконом и почки, — хотя эту загадку мистер Читтервик и сам бы с легкостью решил — поднимая крышки. Маус (мистер Читтервик по-прежнему не знал его фамилии) прямо-таки подпрыгнул, чтобы налить ему кофе. Черно-серебристая тетушка, правда сейчас она была серо-вязанно-шелковая, пожелала ему доброго утра так ласково, словно он был любимым братом, возвратившимся из Австралии. А ее племянница молча ему улыбнулась, но такой понимающей благодарной и совершенно интимной улыбкой, что сердце у мистера Читтервика слегка вздрогнуло.
Казалось, что каждый из присутствующих невероятно жаждет воздать мистеру Читтервику почести. Купаясь во всеобщем благоволении и стараясь не думать, как мало он этого заслуживает, мистер Читтервик триумфально завтракал. Никто даже словом не обмолвился о таком предмете, как поезд, и широко обсуждались планы недельного пребывания мистера Читтервика в "Аббатстве". А сам мистер Читтервик, лучезарно улыбаясь и чувствуя себя сейчас при свете дня немного виноватым, недоумевал, какой вариант ночного происшествия обнародовала Джудит Синклер, и надеялся, что достаточно очищенный от некоторых подробностей.
Однако только уединившись в псевдогреческом храме, чтобы выкурить после завтрака сигарету, мистер Читтервик попытался реально оценить положение, в котором он оказался, и когда оценил, то почувствовал некоторое смятение. Не то чтобы он сожалел о тех обещаниях, которые дал Джудит Синклер. Он сделал их, конечно, в минуту волнения, но они основывались и на более солидной почве. На него таки оказал воздействие один-единственный аргумент: а возможно ли это, чтобы человек, пользующийся таким высоким уважением не только друзей, но и жены (подумал мистер Читтервик с не свойственным ему цинизмом), как майор Синклер, был повинным в таком подлом убийстве? Мистер Читтервик должен был признать, что это выглядит неправдоподобно. Ведь хотя человек может обмануть друзей в том, что касается его истинной сущности, ему не так-то легко обвести вокруг пальца собственную жену.