Мальчуган прекратил вырываться и, сурово насупившись, пригрозил:
— Пусти, дядя, а то хуже будет.
— Хуже? — удивился Аким. — Этот как же? Поколотишь меня, что ли?
— Я-то — нет, — с угрозой в голосе пообещал мальчуган. — А вот мои соватажники…
Аким удивленно покачал головой. Эвон как… значит, новая ватага на Москве появилась. За последние двадцать лет Москва, как, впрочем, и вся страна, планомерно и неуклонно очищалась от воров и разбойников. Закладываемым на Урале рудникам и шахтам постоянно требовались люди, так что ватаги столичных и придорожных татей старательно вылавливались, имались в железа и скорым маршем отправлялись на Урал. Отчего в Москве и других крупных городах, а также на дорогах и водных путях с каждым годом становилось все спокойнее и спокойнее. Так, Москва, например, уже лет десять как успела забыть о рогатках, коими на ночь перегораживались улицы, и вооруженной страже, ходившей между ними… Нет, совсем, конечно, от ворья избавиться не удалось, но единственной относительно многочисленной и сплоченной корпорацией в Москве остались токмо папертные нищие. Остальные ватаги долго на Москве не жили…
— А ну, пусти мальчонку-то… — угрожающе произнес дюжий мужик, нависая над Акимом.
Государев розмысл усмехнулся:
— А то что будет?
— А вот ужо тогда увидишь… — еще более угрожающе донеслось из-за его спины.
Малец бросил на Акима торжествующий взгляд… почти сразу же сменившийся испуганным. Спереди и сзади от Акима раздалось несколько хлестких ударов, и оба ватажных с легкими всхлипами рухнули на снег. Аким оглянулся. Двое его охранников, что были приставлены ему службой государева постельничего взамен сопровождавших его раньше, но привлекавших излишнее внимание воинов сначала царева холопского, а затем царева кирасирского полка, сноровисто вязали обоих ватажников.
— Вот оно как бывает-то… — эдак слегка извиняясь, сообщил Аким пареньку. Тот вздрогнул, захлопнул разинутый рот и, поняв, что помощи ждать неоткуда, изо всех сил дернул руку, попытавшись освободиться. Но Аким держал крепко. — Ну будет, будет… — примирительно сказал он пареньку, когда тот наконец умаялся вырываться. — Не бойся, ничего с тобой худого не случится. Эвон ты какой тощий. Когда ел-то?
Паренек наконец совсем прекратил вырываться и, тяжело дыша, уставился на Акима.
— Вчерась… — нехотя отозвался он. — А куда это моих ватажных поволокли?
— Да рыночной страже сдадут, — пояснил ему Аким. — А чегой-то у тебя говор эдакий… не московский совсем. Откель будешь-то?
— С Литвы мы… — буркнул мальчуган и тут же испуганно закрыл рукой рот.