Я оборачиваюсь, и, угадав мое движение, портье нажимает на кнопку пульта, прибавляя звук. И я отступаю на шаг назад, и еще на один, я касаюсь локтем холодной поверхности зеркала, потому что…
— Субботний вечер, и с вами снова «Шоу с Дэнни»!
Несколько минут я стою неподвижно, я слежу за его уверенными движениями и гибкой, сильной фигурой, за обаятельной улыбкой и большими сверкающими глазами. Просто слежу, наблюдаю отрешенно и даже без удивления. Безупречная работа компьютера, примерно такого же, как стоит на столе у Ника. Странные они, эти люди в студии, они-то должны видеть того реального человека, который только что ушел отсюда… Камера скользит по аудитории влюбленные глаза женщин, мужчины с готовностью подхватывают реплики, брошенные в зал экранным, ненастоящим Дэном. Так забавно: я, только что простившаяся с ним — холодна, критична, а они, совсем чужие ему люди…
…Портье отшатывается назад, потому что я — вихрь, страшный, неуправляемый, способный сбить с ног, уничтожить:
— Можно позвонить?!!
Гудок в трубке, и еще один, гудок за гудком, непереносимо-медленные… Я знала — гудок — знала это уже давно. Как только увидела его под часами гудок — нет, раньше, когда Ник говорил о шоу-программах и «восьмом луче»… Нет, я знала — гудок — с самого начала, знала, что это он, что некому кроме него… гудок, и еще…
— Алло?
— Лорейн?!
— А, это ты… я была в ванной, я вообще не хотела…
— Где Роми?!!
Голос — далекий и безмятежный:
— Твой только что приходил и забрал ее. Сказал, что свозит на водопад…
Падает трубка, и с отчаянным звоном соскальзывает со стойки телефон, и надрывно стонет, задрожав, огромное зеркало…
Фантасмагория-11
Ветер со свистом врывается в полуопущенное окно, рвет мои волосы, залепляет ими отчаянное лицо. Автомобиль несется по автостраде, и быстрее уже нельзя, и поэтому хочется кричать, но ветер бьет в лицо, перехватывает дыхание, и я только стискиваю руки, сейчас я сломаю свои пальцы… И сумерки, жесткие, давящие сумерки, закрывающие горизонт непроглядной пеленой. И ветер, холодный, резкий, пыльный…
Черный человек, спокойно надевающий петлю на пластмассовую шейку куклы. Только на самом деле она не была куклой. Она была его дочерью.
Резкий, помноженный на скорость поворот — я ударяюсь виском о край спущенного стекла, острая боль пронзает меня всю, до кончиков онемевших пальцев, все это реальность, а не дикий, кошмарный сон. Нет, не реальность — фантасмагория. Он был уверен, что убил Роми и что убедил меня, будто я сама убила ее… А потом увидел меня, идущую на телестудию, что-то подозревающую, способную что-то раскрыть… Он забил тревогу, он запаниковал, он захотел во что бы то ни стало все узнать — и встретил меня там, на нашем месте, под часами… А потом — потом я все сказала сама, я сказала ему, что Роми жива. Роми, которая по его дикому, страшному, непостижимому желанию должна быть мертвой.