— Они выросли. Я их даже не узнала бы. — На какой-то миг она, кажется, стала другой, вернулась в ту свою жизнь, которой Джейк никогда не знал, которая была прожита без него.
— Да, и что с ними будет? Так жить, как сейчас, на одной картошке? Даже хуже, чем во время войны. А теперь у нас еще и русские.
Джейк решил воспользоваться ситуацией.
— Фрау Дзурис, военный, который искал Лину и Эмиля, — он был русским?
— Нет, америкос.
— Этот человек? — Он передал ей фото.
— Нет, нет. Я же говорила вам, высокий. Блондин. Как немец. Даже фамилия немецкая.
— Он назвал вам имя?
— Нет, здесь, — сказала она и ткнула пальцем себе в грудь, где могла быть нашивка с именем.
— Какое имя?
— Не помню. Но немецкое. Я подумала, верно говорят. Неудивительно, что американцы выиграли войну — офицеры все немцы. Посмотрите на Эйзенхауэра,[60] — сказала она, слегка сострив.
Джейк забрал фотографию. Он был разочарован — ниточка внезапно потерялась.
— Так он искал не Эмиля, — облегченно сказала Лина, глядя на фотографию.
— Что-то не так? — спросила фрау Дзурис.
— Нет, — сказал Джейк. — Я просто подумал на этого мужчину. А тот американец, который был здесь, — он сказал, зачем пришел к вам?
— Как и вы — по записке на Паризерштрассе. Я подумала, он один из ваших друзей, — сказала она Лине, — с прежних времен, когда вы работали у американцев. Ой, не как вы, — сказала она, улыбаясь, Джейку. И повернулась в Лине. — Понимаешь, я всегда знала. Женщина может понять что к чему. А теперь вы снова нашли друг друга. Можно я тебе кое-что скажу? Не жди, не будь как Ева. Многие не возвращаются. Ты должна жить. И он тоже. — И, к смущению Джейка, похлопала его по руке. — Это за шоколад.
Они выходили из квартиры еще пять минут. Фрау Дзурис без умолку болтала. Лину не отпускали дети, и она обещала прийти снова.
— Фрау Дзурис, — уже в дверях обратился к ней Джейк, — если кто придет…
— Не беспокойтесь, — заговорщически сказала она, неверно истолковав его слова. — Я вас не выдам. — И кивнула на Лину, которая уже спускалась по лестнице. — Заберите ее в Америку. Здесь уже ничего не осталось.
На улице он остановился и по-прежнему озадаченно оглянулся на дом.
— Что теперь? — спросила Лина. — Видишь, это был не он. Это хорошо, да? Никакой связи.
— Но она должна быть. Она имеет смысл. Теперь я вернулся туда, откуда начал. Кто же приходил?
— Твой друг сказал, что американцы будут искать Эмиля. Может, кто-то из Крансберга.
— Но не Талли, — упрямо сказал он, все еще занятый своими мыслями.
— Ты думаешь, все ищут Эмиля, — сказала она, садясь в джип.