— Потому что я попросил.
— Да, ты попросил, — сказала она, все еще глядя на дома. — Я поняла это с той первой встречи. В пресс-клубе, на вечеринке. Помню, как я подумала: на меня еще никто так не смотрел. Как будто ты знал какую-то тайну обо мне.
— Какую тайну?
— Что я скажу «да». Как будто я так и выглядела. Неверной женой.
— Да нет, — сказал Джейк.
— Что я могу ему изменить, — сказала она, словно не слыша его. — Но я не хочу делать ему больно. Разве недостаточно просто оставить его? Теперь мы должны быть еще и полицейскими? Поджидать его здесь, как пауки, чтобы заманить в ловушку.
— Никто не пытается заманить его в ловушку. По словам Берни, они хотят предложить ему работу.
— Его мозги им нужны. И что потом? Ох, давай уедем. Из Берлина.
— Лина, я не могу вывезти тебя из Германии. Ты же знаешь. Тебе надо…
— Стать твоей женой, — закончила она фразу, покорно кивнув. — А я таковой не являюсь.
— Пока, — сказал он, касаясь ее. — На этот раз все будет иначе. — Он улыбнулся. — У нас будет новая посуда. Магазины Нью-Йорка ею забиты.
— Нет, этого хочется только раз. Но теперь есть еще кое-что.
— Что?
Не ответив, она отвернулась, затем прижалась к нему.
— Давай просто любить друг друга. Пока этого достаточно, — сказала она. — Только этого. — Она пошла вперед, потянув его руку за собой. — Смотри, где мы.
Они не заметили, как свернули в конец Паризерштрассе. Груды развалин выглядели темными провалами на залитой лунным светом улице. Там, где был дом Лины, на груде кирпичей все еще торчала раковина. В слабом свете фаянс выглядел темным. Чернила на упавшей записке фрау Дзурис расплылись от дождя.
— Надо написать новую, — сказал он. — На всякий случай.
— Зачем? Он знает, что меня тут нет. И что дом разбомбили.
Джейк посмотрел на нее:
— Но американец, который приходил к фрау Дзурис, не знал этого. Он пришел сначала сюда.
— И что?
— Значит, он не говорил с Эмилем. Куда ты потом перебралась?
— К подруге из больницы. К ней на квартиру. Иногда мы оставались на работе. Там были надежные подвалы.
— А с ней что?
— Она погибла. Сгорела.
— Кто-то ж остался. Подумай. Куда бы он мог пойти?
Она покачала головой:
— К отцу. Он к нему бы пошел. Как всегда.
Джейк вздохнул:
— Значит, его нет в Берлине. — Он подошел и поправил палку с запиской, вогнав ее глубже в обломки кирпичей. — Тогда нам надо сделать это ради нее, чтобы друзья знали, где ее найти.
— Друзья, — фыркнула Лина. — Одни нацисты.
— У фрау Дзурис?
— Конечно. Во время войны она всегда носила брошку со свастикой. Вот тут. — Она коснулась груди. — Ей нравилось слушать речи. Лучше театра, говорила она. Включала радио погромче, чтобы все в доме могли слышать. Если кто жаловался, она говорила: «Вы не хотите слушать фюрера? Тогда я о вас доложу». Вечная сплетница. — Она отвела взгляд от руин. — Ладно, это тоже закончилось. По крайней мере, речи. Ты не знал?