А потом, прежде чем Джейк сумел сделать еще один выстрел, все внезапно кончилось. Уцелевшие русские быстренько, как крысы, сгрудились за «хорхом» и исчезли, бросив тело убитого на опустевшей площади рядом с обелиском. Все затихло. Джейк услышал рядом с собой хрип. Затем кто-то крикнул по-немецки рядом с Николайкирхе. Он подполз к Лиз, чувствуя, что его рубашка вся в крови. Глаза ее все еще были широко открыты от ужаса, но двигались. Кровь перестала хлестать и стекала небольшим ручейком, образуя лужу у головы. Прижав руку к шее, он попытался ее остановить, но ручеек пробивался сквозь пальцы, пачкая их.
— Не умирай, — прошептал он. — Сейчас вызовем помощь.
Но кого? Шеффер слегка шевельнулся и застонал. На площади никого не было.
— Не умирай, — снова сказал он, и осекся. Ее глаза смотрели прямо на него. И он на секунду подумал, видит она его или нет, может ли он заставить ее держаться, просто глядя на нее. Девушка из Уэбстер-Гроувз.
Он повернул голову к площади.
— Кто-нибудь, помогите! — закричал он, но кто понимал по-английски? — Хильфе! — Как будто от этого крика, визжа шинами по улице, могла примчаться «скорая помощь», когда их тут и в помине нет.
Он опять посмотрел ей в глаза.
— Все будет хорошо. Только держись. — И еще сильнее зажал ей шею. В крови была уже вся его рука. Сколько крови она потеряла? Сзади послышались шаги. Он обернулся. Один из тех солдатиков — туристов. Шалый от вида крови.
— Бог ты мой, — сказал он.
— Помоги мне, — сказал Джейк.
— Фреда убили, — вместо ответа сказал он, как заторможенный.
— Попроси кого-нибудь из немцев. Нам нужно доставить ее в госпиталь. Кранкенхаус.
Солдатик озадаченно посмотрел на него.
— Кранкенхаус, — повторил Джейк. — Просто спроси.
Парень, шатаясь, как лунатик, отошел в сторону и опустился на колени рядом с обелиском, где лежал его друг. Несколько людей потихоньку выползли на площадь. Оглянулись по сторонам, опасаясь выстрелов.
— Не волнуйся, — сказал он Лиз. — Держись. Мы продержимся.
Но уже знал, что она не продержится, умрет, и содрогнулся от этой мысли. «Скорой» не будет, и никакой врач в белом халате не придет им на помощь. Будет то, что есть. И он увидел, что она все понимает. Чем заполнены ее последние минуты — рев в голове или полная тишина и только небо перед глазами? Времени у нее ровно на то, чтобы сделать снимок. Ее глаза пугливо шевельнулись, его — тоже, стараясь не отпускать ее. Потом она открыла рот, словно собираясь сказать что-то, и он услышал тяжелый вздох, но не надрывный, а спокойный. Тихий прерывистый глоток воздуха, который прервался и больше не возобновлялся, застряв где-то внутри. Никакого шумного действа, как при рождении, просто дыхание прерывается, и ты уходишь из этой жизни.