Фуллер и Хильда задержались наверху. Внезапно Фуллер пошатнулся и упал. Хильда пыталась схватить его за руку, но было слишком поздно. Когда к нему подбежали, он был мертв.
Мэддокс шепнул мне на ухо:
– Вот ей и привалило наследство в четыре миллиона долларов. Расправиться с бедным старым пьяницей, подобным Фуллеру, было для нее детской игрой.
Не было ни малейшего сомнения в том, что ее оправдают. Все приглашенные дружно утверждали, что это был несчастный случай. Коронер проявил такт и не стал уточнять степень опьянения Фуллера. Он заявил, что Фуллер почувствовал головокружение и потерял равновесие. Он засвидетельствовал соболезнование безутешной вдове, и на том судебное разбирательство было закончено.
Хильда первой покинула зал. Она даже не взглянула в мою сторону. Она вытирала глаза платочком, а Маклин услужливо поддерживал ее под ручку.
– Прекрасно, прекрасно! – заявил Мэддокс. – Кто сказал, что нельзя безнаказанно убивать ближних своих? Но во всяком случае ей никогда не удастся получить и цента от моей компании.
Он попрощался со мной и, спустившись по ступенькам, подозвал такси.
Когда я вышел наружу, Хильда и Маклин как раз садились в роскошный кремовый с голубым «кадиллак». У Хильды было печальное усталое лицо, и она что-то говорила Маклину. Тот наклонился вперед, слушая ее слова с тем вниманием, с каким преуспевающие адвокаты внимают словам клиента с состоянием в четыре миллиона долларов.
Когда я возвращался в магазин, неизвестно, по какой причине, я вдруг вспомнил слова покойного Делани, когда он разговаривал со мной много недель назад: «Вы знаете, что представляет собой моя жена? Я скажу вам. Она помешалась на деньгах. Все ее мысли связаны только с деньгами!»
Я остановился, глядя в пространство.
Разве не она отравила Делани?
Разве не она столкнула Фуллера с лестницы?
Разве Мэддокс не прав в отношении ее?
Затем я вспомнил нежную кожу ее тела, которое сжимал в объятиях, ее фиалковые глаза, ее совершенную красоту.
«Нет, – сказал я себе, – она не могла совершить эти страшные преступления: отравить Делани и убить Фуллера».
Я любил ее.
Разве я мог думать плохо о женщине, которую любил, люблю и буду любить до конца своих дней.