— Вера Александровна, вы помните, я вас предупредил об ответственности за дачу ложных показаний? — как можно мягче проговорил Николаев.
— Помню, — еле слышно ответила старушка.
— Так вот, я еще раз вас спрашиваю: кто приходил в квартиру Фомичевых девятого апреля между десятью и двенадцатью часами?
— Приходил Иван Фомичев. Я же вам говорила.
— И больше никто?
— Никто, — побледнела Вера Александровна.
— Постарайтесь припомнить. А может быть, все же?..
— Никого больше не было.
Николаев решил идти напролом.
— А Наташи Павловой не было в тот день? Не приходила ли она домой часов в одиннадцать?
— Н-нет, — одними губами отвечала старушка.
— А вот есть сведения, что она была дома. Причем одетая в красную куртку и джинсы, — пристально глядя на Веру Александровну, отчеканил Николаев.
Вера Александровна откинулась на стуле и закрыла глаза.
— Вам что, плохо? — бросился к ней Николаев.
— Да, да, у меня плохо с сердцем. Голова закружилась, — лепетала несчастная старушка.
— Вот, выпейте воды. У вас с собой нет лекарств?
— Есть в сумочке нитроглицерин, достаньте, пожалуйста.
Николаев достал из ее поношенной старомодной сумочки нитроглицерин и дал ей. Старушка положила лекарство под язык.
Они немного помолчали.
— Еще вопрос, извините меня, Вера Александровна.
Я понимаю, вам плохо, но я расследую дело об убийстве человека, работа у меня такая. Вы видели Николая Фомичева после ухода его брата? Окончательного ухода? Поймите, здесь решается судьба человека, ваши показания могут стать решающими для него. У него семья, двое детей-школьников, старуха-мать, безработная жена, никаких средств к существованию, он зарплату полгода не получал. Если его посадят, семья пропадет, это правда, я уточнял. Ну так что?
— Да, — еле слышно ответила старушка. — Видела.
Он выходил в туалет. Его рвало, он был мертвецки пьян.
— Через сколько минут после ухода брата он выходил?
— Минут через десять.
— А после этого?
— После этого я его не видела.
— Так. Спасибо за правду. И, извините, опять тот же вопрос. Не было ли дома Наташи Павловой около одиннадцати часов?
— Вы хотите, чтобы я умерла у вас на стуле, Павел Николаевич, пролепетала Вера Александровна.
— Да что вы, что вы! Не хотите отвечать, не надо.
Подпишите вот здесь: с моих слов записано верно.
Это касается Ивана Фомичева.
— Жалеете вы, Павел Николаевич, этих Фомичевых? — вдруг вскочила со стула Вера Александровна. — Жалостливый вы очень. А вы знаете, что этот подонок Николай Фомичев неоднократно насиловал Наташу? Что он запугивал ее, шантажировал? Это был изверг, лютый зверь, его все боялись как огня! Похотливый грязный кобель! Ей-то каково было? Каково?!