Ни чистых носков, ни трусов! Прачке платят за то, чтобы она стирала и гладила вещи, а не рассовывала их черт знает по каким углам! У Аннетт же, естественно, проконтролировать ее, как всегда, не было времени. Хартман с раздражением отыскал и надел грязное белье. Хорошо еще, что нашлись чистая рубашка и домашние брюки. Тесть всегда заявлялся в пиджаке и при галстуке, но он, Марк Хартман, не станет рабом социальных условностей в собственном доме! Он с вызовом оставил воротник рубашки незастегнутым, натянув поверх нее легкий шерстяной свитер.
…А что если она его ненавидит? Что если она и в самом деле его ненавидит?..
Что если она оставит его, вынудит его оставить ее?..
Последствия будут такими…
От одной только мысли об этом мозг Хартмана съеживался и выворачивался наизнанку. Лишь нечеловеческим усилием воли ему удавалось отогнать ее от себя.
Ну и что с того, что с любовью покончено? Хартман прекрасно понимал, что брак — это нечто намного большее, чем голые эмоции. Конечно, его брак с Аннетт давно превратился в запутанный клубок сожалений, разочарований…
Нет!
Хартман сделал резкое движение, и расческа, которую он держал в руке, пролетела через всю комнату и стукнулась о дверцу шкафа. Бессмысленный жест, зримый символ его бессмысленной жизни.
Кого он обманывает? В их браке нет взаимозависимостей — только зависимость. Он зависит от Аннетт. От Аннетт, дочери судьи Верховного суда; Аннетт, преуспевающего молодого адвоката; Аннетт, зарабатывающей втрое больше его; Аннетт, свободно распоряжающейся деньгами из попечительского фонда своего деда; Аннетт, которой принадлежит большая часть их имущества и которая обеспечивает его существование.
Хартман продолжал стоять, словно окаменев, прислушиваясь к своему дыханию и пытаясь подавить панику, которая поднялась в его душе при мысли о том, насколько он зависит от жены. Зависит или нуждается? Его жизнь пойдет под откос, если Аннетт надумает вдруг со всем этим покончить, — не из-за того, что он когда-то получил от нее, а как раз из-за того, что не получил.
— Марк? Мне кажется, они приехали. — Голос жены звучал откуда-то издалека — у Хартманов был большой дом. Затем так же издалека раздались радостные возгласы детей, встречавших дедушку с бабушкой.
— Ура, — прошептал он.
Сиобхан была на творческом семинаре, когда Тернер вернулся домой. При виде пустой квартиры он испытал облегчение, поскольку не был уверен, что сумел бы скрыть лежавшую на сердце тяжесть, а в сочувствии вновь обретенной жены он не нуждался.
Эта мысль заставила его грустно улыбнуться.