— Что бы он ни сделал, ученым он был хорошим.
Розенталь вернулся с папкой в руках и, улыбаясь, помахал ею Штейну:
— Продолжаете работу по Протею, я правильно понимаю, а, профессор?
Штейн взглянул на папку:
— Кто-то же должен найти способ борьбы с тем, что мы сделали.
— Вам удалось? — с надеждой спросил Карлос.
Штейн покачал головой, охваченный, по-видимому, стыдом и раскаянием.
Розенталь поспешил успокоить старика:
— Ну и ничего. Поражение терпят и лучшие умы. И все-таки я рад, что наткнулся на это. Попадись эта папочка кому-нибудь на глаза, неприятностей было бы не счесть. — Он сунул папку в большую дорожную сумку и повернулся к Бочдалеку. — Подождем до темноты. — И уже для остальных добавил: — Теперь мы можем подождать, время расстаться еще не пришло. Будете хорошо вести себя, обойдемся без веревок, но как только кто-нибудь из вас перестанет быть паинькой, боюсь, придется принять меры ко всем, а это, поверьте, будет весьма неприятно. Вам ясно?
— Мы можем прекрасно провести время, — добавил Бочдалек. — Можем, например, ради развлечения дослушать историю. — Он довольно ухмыльнулся.
Розенталь сел за стол, стоявший у окна. Айзенменгер спросил у Штейна:
— Значит, «ПЭФ» перевел вас на Роуну. Вам не приходило в голову, зачем они так далеко вас упрятали?
Старик покачал головой:
— Я был таким наивным! Старлинг так убедительно говорил, что проект имеет для компании первостепенную важность, что идеей борьбы с раком заинтересовались еще несколько компаний. Мне сказали, что для нас Роуна — самое безопасное место. Я поверил.
Карлос вышел из состояния задумчивости:
— Я все-таки не понимаю, как можно было не заметить, что происходило у нас под носом.
Штейн тихим голосом произнес:
— Потому что Протей изначально был близок к биологическому оружию. И любую модификацию, которую предлагал Тернер, легко можно было расценить как совершенствование моей первоначальной идеи. Даже чувствительный к температуре стартер казался мне тогда вполне логичным и резонным дополнением всей системы.
В разговор вмешалась Елена:
— А что насчет того несчастного случая? Что случилось тогда?
Ей ответил Карлос:
— На Роуне царила тоска смертная, и после работы заняться было нечем. Это из-за погоды, из-за отсутствия нормального человеческого общества, из-за перегрузок на работе. Само собой, кто-то с кем-то сближался, и отношения между нами переставали быть чисто деловыми. И, черт побери, после стольких месяцев такой вот жизни и вынужденного воздержания я смотрел на каждую дырку в стене! Ну, я и влюбился в Милли. Думаю, я ей тоже немного нравился, не так чтобы очень, но нравился. Тернер тоже посматривал на нее. Джастин сошлась с Жан-Жаком, так что мне ничего другого не оставалось. — Карлос на несколько секунд замолчал, может быть, на него нахлынули сентиментальные воспоминания, а может, какие-то другие, не столь приятные мысли. — Я думаю, ей было жалко нас. — Он печально улыбнулся. — Во всяком случае, я так думаю. — И снова, глубоко вздохнув, он опустил глаза к полу. — Она пыталась водить за нос и Тернера, и меня, но у нее ничего не получилось.