…В непосредственной близости от вышеуказанного предмета, а именно в трех дюймах, были найдены два обрывка бумаги. Один из них представляет собой фрагмент обыкновенной газеты со словами «три часа дня» (шрифт «Таймс Роман», краска типографская, используемая для печати коммерческих газет). Второй фрагмент предположительно является частью страницы из книги с напечатанными на нем цифрами «823». Шрифт «Гарамонд». При нингидриновом анализе обнаружены скрытые отпечатки пальцев. Идентификация невозможна…
Что-то начинало терзать Райма. Например, этот шарик. Почему Перетти сразу не выяснил, что это такое? Вроде бы, здесь все достаточно очевидно. И для чего эти вещественные доказательства — и шарик, и обрывки бумаги — помещены в одну кучу? Что-то явно было не так…
— Линкольн?
— Простите…
— Я говорил… Вы же не являетесь смертельно больным человеком, умирающим от невыносимой боли. Кроме того, у вас есть крыша над головой. У вас есть деньги, талант. Вы консультируете полицейских… и это приносит людям огромную пользу. Если бы вы захотели, то смогли бы вести достойную и… да-да! — продуктивную жизнь. И достаточно долгую.
— Долгую. Вот именно. В этом тоже заключается моя проблема. — Райму надоело вести себя слишком корректно, и он позволил себе грубо рявкнуть на доктора: — А на черта мне эта долгая жизнь, скажите на милость?!
— Понимаете, — медленно заговорил Бергер, — если у вас имеется хоть малейший шанс на то, что вы могли бы пожалеть о своем решении, то ведь жить с этим дальше придется мне. А не вам.
— А кому интересно в этом копаться? Никто ничего и не узнает.
Тем не менее, глаза его воровато вернулись к отчету:
…На фрагментах бумаги находился железный болт. С шестигранной головкой, с выдавленными на ней буквами «КЭ». Длина — два дюйма, резьба по часовой стрелке. 15/16 дюйма в диаметре…
— Несколько дней я буду весьма занят, — сообщил Бергер, поглядывая на свои часы. Райм заметил, что у доктора был превосходный «Ролекс». Что ж, смерть всегда прибыльна. — У меня есть еще час или что-то около того. Давайте поступим так. Мы сейчас с вами еще немного побеседуем, потом я вам даю день для передышки, и после этого мы встретимся еще раз.
И снова что-то внутри не давало Линкольну покоя. Что-то зудело в нем. Чесотка — это проклятье для всех паралитиков, но на этот раз Райм испытывал интеллектуальный зуд. Тот самый, который мучил его всю сознательную жизнь.
— Послушайте доктор, — внезапно попросил Райм, — а не могли бы вы мне оказать одну услугу? Вот здесь мне оставили один отчет. Просмотрите его, пожалуйста. Меня интересует фотография железного болта.