Сам Конрад не то чтобы вечно сомневался, но слишком много раздумывал над приказами. Разумеется, уже исполненными, хотя подобные раздумья были самым бессмысленным в мире занятием.
Вот взять хотя бы картину. Он должен был уничтожить цветастый холст, как и любые другие свидетельства давным-давно уничтоженного культа? Да. Уничтожил? Почти. По крайней мере, к утру от портрета не останется и кучки золы. Но когда последний удар уже был нанесен, рука все-таки дрогнула. Возможно, разумнее было бы не сжигать картину, а передать ее в хранилища хоть императорской библиотеки, хоть инквизиторской. Колдовских чар в изображении Эрхог не было, об этом ясно говорило спокойное, не потревоженное ничем сияние амулета, которым сквайра снабдили при вступлении в должность. Портрет принадлежал истории, пусть давней и неприглядной, но все же заслуживающей памяти.
В том, что прошлое нужно помнить, Конрад не сомневался. Хотя бы для того, чтобы не совершать прежних ошибок. Правда, в своих прожитых годах мужчина, как ни старался, не мог найти день или час, который вдруг захотелось бы изменить. И ночь, когда юный стрелок спас жизнь еще более юного принца, все равно должна была состояться, ведь именно она подарила ему встречу с кареглазой Линной, а потом разлучила.
Еще одна скомканная полоса полетела в огонь, отблески которого осветили лежащий на столе пергамент, еще не скатанный в свиток, потому что на листе с несколькими строчками тщательно выписанных букв не хватало последних слов. Подписи.
Прошение было написано уже давно, в прошлом году, но так пока и оставалось неотправленным. Не хватало самой малости. Решимости. Конрад имеет все основания полагать, что принц разрешит ему покинуть постылую службу, но все медлил и медлил отправляться ко двору, потому что малая императорская печать на листе пергамента означала бы окончательное расставание с Линной.
Линна. Пока от нее не было вестей, а срок разговора с эльфом неумолимо приближался. Она только сказала, что успеет, и Конрад верил ее словам. Конечно, успеет. Примчится, везя с собой высочайшее дозволение заключить соглашение с остроухими, и сквайр окажется обреченным торчать в поместье до самых седин, а то и в посмертии посещать свои владения, пристально следя за тем чтобы работники исправно копались в болотной жиже.
Да, как только он скажет первое слово на переговорах, эльфы уже не примут другого представителя с человеческой стороны. Да и теперь уже не примут. Тот разведчик ведь не зря выбрал себе в собеседники сквайра, а не кого-то другого. Эх, запоздало прошение… Раньше надо было думать. Раньше надо было решаться.