Скривившись на остывший чай, она с отвращением выплеснула его в раковину, тщательно вымыла кружку и задумалась: — "Что лучше — сходить сначала в магазин или заняться уборкой квартиры? А, может, лучше позвонить Ольге и ошарашить радостной вестью о своем возвращении? Точно, и время подходящее, Ольга как раз вернулась с работы".
— Весь мир против меня, — Милка швырнула немую телефонную трубку на рычаг. Значит, совместим приятное с полезным — прогуляемся в гости и по дороге зайдем в магазин, хотя, по правде говоря, опять очень хотелось спать. Позевывая, девушка влезла в джинсы, накинула легкую куртку поверх теплого свитера, собрала волосы в хвост и, проверив наличность в кошельке, хлопнула дверью.
Маршрутки, как назло, шли переполненные. Промаявшись на остановке около часа, Милка влезла в дребезжащий рейсовый автобус, умудрилась пробиться на освободившееся переднее место для детей и инвалидов и, прислонившись головой к оконному стеклу, отключилась, едва автобус тронулся с места.
— Девушка, конечная, — толстая кондукторша нещадно трясла Милку, пытаясь разбудить. — Больше рейсов не будет, мы идем в парк.
— А сколько время? — пробормотала Милка, пытаясь сообразить, где она оказалась. "Черт, все-таки отрубилась и где, в автобусе. Сколько ж я катаюсь и почему меня не разбудили раньше?" — А парк? Это где?
— На Сельмаше, — устало ответила тетка.
— Ой, возьмите меня с собой, мне там недалеко до дома, — взмолилась Милка, глядя на темноту за стеклом. Тот район города она немного знала.
— Ну, куда тебя ночью девать, ещё случится чего. Михалыч, — крикнула кондукторша немолодому водителю, — высадишь поближе к цивилизации.
— Ладно, — покладисто согласился тот. — Что, перепила деваха?
— Да нет, трезвая вроде.
Милка не стала прислушиваться к различным вариациям её грехопадения, довезут и на том спасибо. Снова прикрыла глаза и тут же распахнула, боясь провалиться в беспамятство, и не удержалась…
… на зыбкой поверхности, затягивающей в медовую трясину. Скорчившись в позе зародыша, медленно пошла на дно. Волосы, вопреки всем законам тяготения, облепили её плотным коконом, твердеющим с каждой минутой. Свет, звуки, запахи — все осталось за полупрозрачной кожистой пленкой. Сознание расслабленно покоилось в отсутствии образов, мыслей, времени, плоть же истово поглощала непрестанно поступающее извне питание, наращивая клетку за клеткой новое тело.
Уютный мирок янтарной капсулы внезапно содрогнулся от чувствительного трепета. Милка вздрогнула, поняв, что слышит Зов, яростный, страстный, не оставляющий выбора. Острыми когтями разодрала оболочку (надо же, какая она, оказывается, тонкая), изогнулась всем телом, прочно встала на крепкие лапы. Тягучие оранжево-желтые капли питающей субстанции медленно стекали с золотистой шкуры, с пробегающими по ней бронзовыми сполохами. Ультразвуковой ликующий визг сладостной дрожью снова сотряс тело. Милка, выгнув гибкую шею, сфокусировала плывущий взгляд фасеточных глаз на изумрудной точке, мельтешащей далеко вверху. Неуверенно свистнула в ответ. Нежное курлыканье возбудило застоявшуюся кровь, тело ринулось в полет. От мощного взмаха развернувшихся крыльев по вязкой поверхности пошла рябь. Золотисто-бронзовая стрела пронзила небо, стремясь слиться с источником сладостной дрожи.