.
Закрывая совещание, Тимошенко нисколько не старался преуменьшить прямую угрозу, представляемую для русских «самой мощной» армией мира. Тем не менее, вероятно, страх перед Сталиным заставил его выразить уверенность, передавшуюся всем присутствующим, что, «хотя война с Германией может быть трудной и долгой, наша страна обладает всем необходимым для борьбы до победного конца». Этот вывод в известной степени отвлек внимание от довольно серьезных недостатков, вскрывшихся в ходе совещания, особенно после откровенной критики Жукова в адрес Наркомата обороны>{653}.
Едва закончилось совещание, как командующих неожиданно вызвали в Кремль. Сталин имел мрачный вид; Жуков не мог не заметить, что «это уже был не тот Сталин», с которым он встречался после своей победы в сражении на Халхин-Голе. Присутствовали и члены Политбюро. Сталин довольно зловеще начал с описания бессонной ночи, проведенной им после заключительной речи Тимошенко. Он оборвал Тимошенко, когда тот заметил, что доклад был ему передан заранее: «Я не обязан читать все, что мне посылают». Затем Молотов предложил Тимошенко подготовить новую директиву для Красной Армии. Эта новая директива, созданная под впечатлением военных учений, последовавших вскоре, привела к срочной мобилизации и развертыванию армии на западном фронте накануне войны>{654}.
Из двух военных учений, проведенных в течение двух первых недель января, вторые, о которых стало известно лишь недавно, имели наибольшее значение. На этих учениях, некоторые детали которых будут рассмотрены ниже, Жуков разыгрывал контратаку сил Красных на юго-западном фронте. Такой сценарий больше всего пугал Сталина. Последовавшее в конечном итоге наращивание и развертывание войск явилось результатом данных учений. Если тщательно проштудировать три оперативные директивы, изданные 22–23 июня 1941 г., становится ясно, что они прямо списаны с документов военных учений. И действительно, по признанию известного российского военного историка Анфилова, когда командующий Западным фронтом генерал Павлов подвергся удару немцев, он достал бумаги, относящиеся к учениям 1941 г., и постарался изучить их, подготавливая свои ответные действия>{655}.
Трудно переоценить значение этих учений>{656}. Они опробовали планы, тщательно составлявшиеся ранее, исследуя главные теоретические вопросы наступления и обороны в контексте потенциальной внешней угрозы. Затем, они точно воспроизвели направление советского стратегического мышления накануне войны. Ни одни из двух учений не предполагают агрессии или упреждающего удара Советского Союза. Напротив, «сценарий, созданный для учений, — свидетельствует генерал Захаров, — характеризовался драматичными эпизодами для восточной стороны; он очень походил на события, происходившие на наших границах в июне 1941 г. после вероломного нападения немецко-фашистских войск на Советский Союз»