.
В качестве предосторожности Вышинский послал Гавриловича успокоить Шуленбурга. Но их встреча обнаружила неверность оценки ситуации Кремлем. Высказав предположение, что Гитлер «не получает полной и достоверной информации о положении дел от своих ближайших соратников»>{749}, Гаврилович, воспользовавшись своим новым положением министра, настаивал на передаче своего послания германскому лидеру лично. Он не скупился на упреки немцам за насильственное принуждение югославов присоединиться к Оси. «Это уж слишком, — заявлял он, — требовать от народа, который вы считаете низшей расой и который имеет серьезные обязательства перед Союзниками, не только отказаться от нейтралитета, который мы хотим сохранить, но еще и помогать вам сражаться с этими самыми Союзниками и любить вас». Однако личное послание Гавриловича Гитлеру было согласовано с советской позицией. Подтверждая обязательства по отношению к Оси, он, тем не менее, требовал, чтобы пакт не нанес «ущерба жизненным интересам и чести Югославии». Заканчивал он предостережением «…против ошибок, более крупных, нежели первая. Мы будем биться с мужеством отчаяния за каждую пядь нашей территории и до последнего солдата. Мы не претендуем на то, чтобы победить Германию, но мы достаточно скоро сможем поставить Германию и Италию в очень трудное положение». Гаврилович направил сходное обращение к Россо, надеясь, что Муссолини «употребит свое влияние в Берлине, чтобы избежать конфликта, могущего стать очень серьезным для обеих стран»>{750}.
Переговоры приобретали столь деликатный характер, что телеграммы между Москвой и Белградом показывались теперь только лично Сталину и Молотову, тогда как Вышинского, персонально ответственного за переговоры, лишь знакомили с их общим содержанием. Как мы убедились, сталинская демонстрация влияния на Югославию предназначалась для того, чтобы вернуть Гитлера за стол переговоров. Встреча с Шуленбургом, вкупе с последующими разведывательными донесениями, вызвала тревогу. Поэтому Сталин всерьез заколебался между боязнью провокации и желанием видеть Югославию сражающейся. Советский Союз не мог допустить, чтобы Констанца, Бургас, а теперь и верховья Дуная оставались в руках немцев. Падение Югославии, последнего оплота независимости на Балканах, открыло бы немцам дорогу прямиком к турецким Проливам, в то же время защищая их правый фланг, если бы они решили двинуться на Советский Союз. Тем не менее, боязнь провокации, подстегнутая предостережением Шуленбурга, и подозрения, что Гаврилович действует «под влиянием Криппса», брали верх