— Возвращайся домой, если отпускают. Девчат забирай с собой. Генералу сейчас кажется, что с помощью Тарханова он справится лучше. Очень может быть. Сергей своё дело знает, и не завидую я тем, кто попадётся ему под горячую, а тем более — холодную руку. А у нас с тобой не менее интересные дела найдутся…
Семеро девушек ни по каким служебным учётам не проходили. Прилетели с Уваровым инкогнито, проявились на несколько часов в нигде не зафиксированном инциденте, так же и исчезли, почти что и безымянные.
Только Ибрагим Рифатович, верный своему слову, придержал за руку Кристину в прихожей квартиры, где они все собрались.
Достал из кармана чековую книжку и ручку с золотым пером.
— Я сказал. Десять миллионов тебе, по пять остальным девушкам. Ещё по миллиону тем двум офицерам. От собственных щедрот. Они хорошо воевали, но договора у них со мной не было. Это справедливо?
— Думаю, да. Вообще я это тогда так, в шутку сказала, — улыбнулась Кристина. — Можем и обойтись.
— Для вас — шутка, для меня — нет. На чьё имя чек писать?
— Можете на моё. Кристина Станиславовна Волынская. Я поделюсь…
— Кто бы сомневался, — хмыкнул Ибрагим-бей и размашисто, знакомым банкирам всего мира почерком вывел сумму прописью — двадцать семь миллионов русских рублей. Для него — копейки, в сравнении с на сколько-то лет или дней продлившейся жизнью.
Два часа Уваров потратил на личный доклад Тарханову. Сообщил ему подлинные факты и все варианты анализа Анастасии, не называя, разумеется, источника. Полковника они, судя по его выражению лица, заинтересовали не очень. Он предпочитал идти по горячему следу, а здесь информация и разработки жандармов и бандитов выглядели убедительнее, потому и предпочтительнее.
— Мы с тобой, Валерий, этими деталями в Москве займёмся. Когда всю конструкцию поймём и выстроим. Я тебе верю, и за всё, что ты сделал, — благодарен, не знаю как. Но, как бы тебе пояснить…
— Да что пояснять, Сергей Васильевич? Мавр сделал своё дело, мавр может гулять смело. А вы с Игорем Викторовичем в остальном и без меня разберётесь. — Уваров улыбался не дерзко, как умел, скорее — сочувственно.
— Ляховские штучки, — как бы про себя, но вслух сказал Тарханов. — Иди. Это я не тебе в упрёк, просто для прояснения… Ваши заслуги, без всяких вопросов, будут отмечены.
— Спасибо, господин полковник. «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
Уже спускаясь по ступенькам, вспомнил заодно и Шекспира: «Неладно что-то в датском королевстве…»
Из Одессы Уваров с девушками прогулочным теплоходом, растворившись среди полутора сотен отдыхающей публики, добрались до Севастополя, а уже там сели в экспресс до Москвы. Заняли целиком спальный вагон — микст — четыре купе двухместных, четыре одиночных. Можно ехать со всем комфортом и держаться свободно, не остерегаясь чужих глаз и ушей. Рядовые валькирии разместились по двое, а командиры — Анастасия и Уваров — во второй половине вагона, поодиночке.