Словно услышав чей-то упрек, он стал оправдываться: «Ничего не поделаешь, стар я уже стал, вот мысли дурацкие и лезут в голову. Незаметно подступает тоска. Хотите верьте, хотите нет, а мне жаль, что я пережил товарищей, чьим геройством все восхищаются. Так я тогда школьникам и ответил, когда они попросили меня рассказать о войне. Странно у меня как-то на душе, скорее плохо, чем хорошо. Что мне с этим делать? Труднее всего бороться с самим собой. Говорят, что у меня нервы сдают. А у кого из тех, кто все это перенес, они не сдают? Меня сторонятся, хотя я никому не мешаю. А может, мне это только кажется? Впрочем, если кажется, то это тоже плохо».
Тягостные мысли и беспокойные сны Обрада всегда были связаны с одним трагическим днем войны, когда погиб весь его взвод, а сам он только чудом проскользнул сквозь кольцо вражеского окружения. День тогда стоял пасмурный. В сумерки поредевший взвод партизан отходил к вершине горы. Бойцы страшно устали. Командир, напряженно искавший способ вырваться из окружения, спросил Обрада:
— Сколько отсюда до реки?
— Километра три.
— На той стороне реки наши... Если бы мы смогли туда переправиться... Но, как назло, большинство бойцов не умеют плавать. А река, говорят, очень широкая и быстрая...
— Там полно водоворотов, и она опасна даже для хорошего пловца. Особенно в это время года, — ответил Обрад.
— Кто-нибудь должен переплыть на тот берег и сообщить о нашем положении. Нам нужна помощь. Если только она не опоздает... Ты, я слышал, хороший пловец?
— Да, я неплохо плаваю, — подтвердил Обрад.
— Доставишь пакет.
— Хорошо, я попробую пробраться.
Как только стемнело, Обрад тронулся в путь по небольшой лощине. Он неслышно прополз сквозь кольцо вражеских солдат, которые должны были уничтожить партизан, закрепившихся на самой вершине горы. Темнота помогла Обраду подойти к реке незамеченным. Он бросил на берегу все, что могло помешать ему плыть. Все, кроме винтовки, остаться без которой было для него равноценно гибели. Он уже собирался войти в воду, когда заметил на фоне неба несколько человеческих фигур. Они быстро приближались. Надо было где-то спрятаться.
«В реку прыгать нельзя, — решил он. — Заметят и подстрелят. Назад в лес — тоже не годится. Остается только уходить вдоль берега». Обрад побежал, как не бегал еще никогда в жизни. За спиной он услышал свистки немцев и с ужасом понял: заметили!
Выстрелы раздавались совсем близко, и это придало ему сил. Тяжело дыша, он убегал от настигавшей его смерти. Ему вдруг пришло в голову: «А что, если меня попытаются взять в плен? — И он тут же решил: — Река — мое последнее убежище. Если придется совсем туго, прыгну. Может быть, удастся уйти».