— Превосходно! Именно так! — воскликнул Амброзио.
— Директива фюрера носит более конкретный характер, но смысл тот же, — заметил Лист,
— Безусловно, я это сразу понял! — уже в который раз поддакнул ему генерал Амброзио.
— И я всегда был за самые решительные меры! — вставил Турнер.
Выждав наиболее подходящий момент, генерал Амброзио с какой-то необычайно неприятной ухмылкой, энергично жестикулируя, как это делает каждый итальянец, когда старается кого-нибудь убедить, пообещал, что коммунистические силы будут полностью уничтожены на территории, которую занимают 2-я и 9-я армии.
— 2-я и 9-я армии, а также местные силы, — добавил Лист.
— Ага, квислинговцы! — воскликнул Амброзио. — Я думаю, мы можем их так называть?
— Коллаборационисты! — усмехнулся генерал Турнер.
— Кстати, что вы можете сказать о тех, что здесь, в Сербии? — поинтересовался Лист.
— Их силы и влияние сейчас растут, и мы, конечно, должны это использовать! — ответил Турнер.
— Добавлю, что мои возможности теперь значительно расширятся. И именно поэтому я сообщу о нашем совещании и принятом плане генералу Маротти и господину маршалу Уго Кавальеро... Думаю, он теперь уже маршал... Конечно, я окажу им необходимую помощь, — заключил генерал Амброзио.
— Вы должны принять самые решительные меры, — подхватил Лист.
— Кроме того, я прикажу генералу Пирцио Биролли в Черногории...
Гарольд Турнер удивленно посмотрел на него.
— Что вы сказали? Что значит «прикажу»?! — возмутился Лист.
— Простите, дорогой друг! — Амброзио улыбнулся, и его улыбка показалась Листу уже не просто неприятной, но даже отвратительной. — Вероятно, я должен был вам сообщить об этом еще в начале нашего разговора.
— Я вас решительно не понимаю! — несколько смягчив тон, заявил Лист.
— Простите, я вас тоже не понял, — поддержал Листа генерал Турнер.
— Через пятнадцать дней я должен ехать в Рим.
— Что вы хотите этим сказать? — Лист выпрямился.
— Я полагал, что вы знаете об этом. Дуче уже должен был известить фюрера... — продолжал Амброзио с улыбкой. — На днях я вступаю на пост начальника штаба сухопутных войск... сухопутных сил, — поправил он себя, позируя, словно перед кинокамерой.
Фельдмаршал Лист, чье терпение, казалось, уже иссякало, сразу успокоился. Махнув рукой, он сказал как бы самому себе:
— В войнах всякое бывает. Случалось, что рядовые, благодаря стечению обстоятельств, становились героями или генералами, а были и такие высшие чины, которые также из-за стечения обстоятельств лишались генеральских погон или обнаруживали свою трусость... Нечто подобное может произойти и в этой войне.