— Что такое? — спросил командир. — Тебе что, непонятно, что ли?
— Да нет... мне все понятно, только я хотел спросить, относится ли это и к усам?
— Что ты сказал?
— Касается ли ваш приказ усов?
Командир Казимир посмотрел на своего парикмахера как на чудо, а затем угрожающе двинулся на него:
— Ты что мне глупости бормочешь? Под дурачка работаешь? Я тебе что, по-немецки или по-французски говорю? Тебе недостаточно один раз сказать? В приказе ясно написано — обрить все волосатые части тела! Все волосы, понимаешь? Разве усы — это что-нибудь другое?
Заморан испуганно вытянулся.
— Это я знаю, — пролепетал он. — Но вы забыли об усах взводного Чутурило! Что мне с ними делать?
— Что с ними делать?! — загремел командир. — Сбрить! Пусть поживет без этого палисадника под носом! У меня эти его усы уже в печенках сидят! Еще немного — и нас усатым отрядом прозовут! Побреешь его первым, ясно?
— Трудно будет это сделать... — начал было опять Заморан.
Но командир, сверкнув глазами, указал ему на дверь:
— Ни слова больше! Бритву в руки — и за дело!
Заморан не стал больше искушать судьбу и быстренько вышел из дома. На улице он остановился, испуганно озираясь. Он понял, что с этого момента в истории отряда начинается нечто такое, что может иметь весьма серьезные последствия. С тяжелым сердцем он решил зайти к повару Теодосию, чтобы хотя бы с ним поделиться своими грустными мыслями.
В то утро под дощатым навесом, где над котлами уже поднимался пар, повар Теодосий сдирал шкуру с козла. Он настолько увлекся своим делом, что ничего не видел вокруг. Повар задумал сварить для партизан хорошую похлебку. Но когда Теодосий заметил Заморана, такого поникшего и мрачного, выходящего из штаба отряда, он и сам испугался. «Вот, черт возьми, — подумал он, — наверное, приключилось что-то неладное». А когда Заморан медленно вошел под навес и упал как мешок на скамейку, повар ощутил, как у него самого даже засосало под ложечкой от смутного предчувствия.
— Что с тобой? — спросил Теодосий. — Что это ты так раскис?
Заморан только тяжело вздохнул и мрачно изрек:
— Катастрофа.
— Что ты сказал?
— Катастрофа, говорю... Вот что!
Услышав это слово, повар Теодосий выпучил глаза и застыл как памятник.
— Да о чем ты говоришь-то? Что случилось?
— Случилось, — проговорил парикмахер. — Ты что, о приказе не слыхал? Там все написано.
— Да что там написано, господи ты боже мой?! — воскликнул повар. — Уж не собрались ли они нас оскопить?
— Оскопить-то пока нет, а вот побрить — да. Побрить всех наголо, вот ты и подумай...
— Побрить, говоришь? Ха-ха! — прыснул повар. — Э, тоже нашел отчего печалиться! Стрижка и бритье, братец мой, первое правило гигиены. И нам нужно побриться, а ты как думал!