Грэхем Хорикс поджал губы, вперился в какую-то бумагу у себя на столе, снова поднял глаза.
— Мне дали понять, что до завтрашнего дня вы не вернетесь. Рановато явились, а?
— Мы… я хотел сказать, я… уже утром прилетел. Из Флориды. И решил прийти. Уйма дел. Покажу, что готов работать. Если вы не против.
— Абсо-ненно, — отозвался Грэхем Хорикс. От этого слова (лобового столкновения «абсолютно» и «несомненно») на руках у Толстого Чарли всегда выступали мурашки. — Это же ваши похороны.
— На самом деле моего отца.
Дернулась хоречья шея.
— И все равно вы использовали один из дней на больничные.
— Верно.
— Мэв Ливингстон. Обеспокоенная вдова Морриса. Нуждается в утешении. Красивые слова и златые горы. Рим не за один день строился. Процесс улаживания дел Морриса Ливингстона и передачи ей средств идет своим чередом. Звонит мне чуть ли не каждый день и плачется в жилетку. С сего дня передаю это задание вам.
— Ладно, — откликнулся Толстый Чарли. — Итак, э-э-э… Кто рано встает, тому Бог подает.
— Что ни день, то шиллинг, — погрозил пальцем Грэхем Хорикс.
— Ни отдыху ни сроку? — предложил Толстый Чарли.
— Приналечь, — согласился Грэхем Хорикс. — Приятно было поболтать. Но у нас обоих полно работы.
Было что-то в обществе Грэхема Хорикса, заставлявшее Толстого Чарли: а) говорить штампами и б) мечтать о черных вертолетах «сикорски», которые сперва открыли бы огонь, а потом сбросили бы ведра пылающего напалма на офисы «Агентства Грэхема Хорикса». В этих снах наяву Толстый Чарли в офисе отсутствовал. Он сидел на террасе маленького кафе в другом конце Олдрича, попивал кофе с пенкой и временами кричал «ура» особо меткому попаданию ведра с напалмом.
А потому предположив, что нынешняя работа Толстому Чарли не нравилась, вы не ошиблись бы. Толстый Чарли умел обращаться с цифрами, что давало ему работу, но слишком стеснялся указывать, чем именно он занимается и как много на самом деле делает. Повсюду вокруг Толстого Чарли другие неостановимо поднимались на положенные им уровни некомпетентности, а он оставался на ступени испытательного срока, помогая вертеться колесикам до того дня, когда снова вступал в ряды безработных и опять начинал смотреть дневные программы по телевизору. Периоды безделья не затягивались надолго, но за последние десять лет случались слишком часто, и потому Толстый Чарли ни на одной работе не чувствовал себя комфортно. Однако он не воспринимал это как личное оскорбление.
Он позвонил Мэв Ливингстон, вдове Морриса Ливингстона, в прошлом самого известного йоркширского комика в Англии и давнего клиента «Агентства Грэхема Хорикса».