В дверь вошел халат Толстого Чарли. В халате была девушка, и на ней он смотрелся гораздо лучше, чем на самом Толстом Чарли. В руках она несла поднос со стаканом воды, в которой шипел «алка-зельтцер», и кружкой с еще чем-то.
— Выпей и то и другое, — велела она. — Сначала из кружки. Залпом.
— Что в ней?
— Яичный желток, острый вустерский соус, табаско, соль, чуточка водки и так далее. Исцелит или прикончит. Давай! — сказала она не допускавшим возражений тоном. — Пей!
Толстый Чарли влил в себя жидкость.
— О Господи! — выдохнул он.
— Ага, — согласилась девушка. — Но ты все еще жив.
В этом он был не уверен, но все равно выпил «алка-зельтцер». Тут ему кое-что пришло в голову.
— М-м-м… — сказал Толстый Чарли. — Э-э-э… Послушай. Вчера ночью. Мы. Э-э-э…
«Отвертка» недоуменно расширила глаза.
— Мы — что?
— Ну, мы… Сама знаешь. Делали?
— Ты хочешь сказать, что не помнишь? — Ее лицо упало. — Ты сказал, такого у тебя никогда не было, словно ты раньше никогда не занимался любовью с женщиной. Ты был на одну треть — бог, на одну треть — животное и еще на одну — неостановимая секс-машина.
Толстый Чарли не знал, куда девать глаза. «Отвертка» захихикала.
— Шучу. Я помогла твоему брату доставить тебя домой, мы тебя почистили, а после сам знаешь…
— Нет, — отозвался он. — Не знаю.
— Ты был в отключке, а кровать у тебя большая. Не знаю, где спал твой брат. У него, наверное, здоровье, как у быка. Встал с рассветом ясный, как солнышко.
— Он пошел на работу, — пробормотал Толстый Чарли, — Выдал себя за меня.
— А они не заметят разницы? Я хочу сказать, на близнецов вы не похожи.
— По всей видимости, пока не заметили.
Он покачал головой, потом посмотрел на девушку, которая показала ему маленький, исключительно розовый язычок.
— Как тебя зовут?
— Ты что, забыл? Я-то твое имя помню. Ты Толстый Чарли.
— Чарльз, — сказал он. — Просто Чарльз сойдет.
— Я Дейзи. — Она протянула руку. — Приятно познакомиться.
Они серьезно пожали друг другу руки.
— Мне чуть лучше, — неожиданно заключил Толстый Чарли.
— Как я и сказала, прикончит или исцелит.
А в «Агентстве Грэхема Хорикса» Паук великолепно проводил время. Он никогда не работал в офисах. Он вообще никогда не работал. Все было новым, все было чудесным и странным — начиная с крохотного лифта, который рывками поднял его на пятый этаж в «муравейник» «Агентства Грэхема Хорикса». Он с изумлением постоял у стеклянной витрины с пыльными грамотами в прихожей. Он побродил по офисам, а когда его спрашивали, кто он такой, отвечал «Толстый Чарли Нанси» и произносил эти слова «божественным» голосом — тогда все, что он говорил, становилось правдой.