— Во что он был одет? — с легкой одышкой спросила Сьюки.
— Белые брюки, как у художников, — не задумываясь, ответила Джейн, — и светлая футболка с какой-то буквенной эмблемой, я не успела прочесть.
— Прямо как мальчик.
— Он и был мальчиком, — подтвердила Джейн, — только постаревшим.
Александра попробовала прояснить:
— И он растворился в воздухе?
— В том районе, — настаивала Джейн. — Вот подумайте: вам известно, что задние дворы нижней части Вейн примыкают к задним дворам верхней части Оук. А кто живет на Оук приблизительно в середине первого квартала, в том викторианском доме, который давно нуждается в покраске, с мансардой и обшарпанной внешней лестницей, ведущей в съемную квартиру, которую она вынуждена была устроить наверху? — Джейн помолчала, наслаждаясь вниманием подруг, которым ей все же удалось завладеть, и сама ответила: — Грета Нефф.
— Грета Нефф, — повторила за ней Сьюки.
— Именно! Она мертвой хваткой держится за этот дряхлый дрянной сарай, который сам Рей никогда бы не купил, это было ему не по карману, я ему так и сказала тогда, и, помню, он мне напыщенно ответил, что ему этот дом нужен, потому что у него шестеро детей и он хочет, чтобы у каждого была возможность упражняться на своем инструменте, не мешая остальным. Грета торчит там из вредности. Это некрашеное уродство тянет за собой вниз всю округу, снижая стоимость недвижимости на Оук-с-с-стрит. Вс-с-се так говорят. — Джейн явно распаляла себя, доводила до транса, до неистовства. — О Господи, — кричала она, — когда он прошел рядом со мной, ближе, чем вы сейчас от меня находитесь, я почувствовала холод. А «Привет, Джейн!» прозвучало у него как «Я тебя достану!». В столь жаркий день от него так и веяло холодом. Я клянус-с-сь!
— Ах, дорогая. — Александра подождала, не последует ли новой вспышки, потом сказала: — Мы со Сьюки перед твоим приходом говорили, не стоит ли проверить, способны ли мы еще воздвигать конус могущества.
— Да, да! Вс-с-се, что угодно. — Лицо Джейн покраснело и исказилось конвульсией, перешедшей в прерывистое всхлипывание; душа ее была слишком иссушена, чтобы изливаться слезами, но толчками извергала судороги неистовых рыданий, между которыми Джейн ухитрялась вставлять слова: — Все эти годы… проведенные с Нэтом и его жуткой матерью… я так старалась… я держала это так глубоко внутри… но ведь именно я была… самой жестокой по отношению к Дженни… я больше всех желала ей смерти… без причины, просто из-за этого… этого засранца ван Хорна… И вот теперь она мстит… Я это почувствовала… там, под деревьями. Не сама она, а… кто-то похожий на нее… с таким же ужасным сиянием… избыточного совершенства. Я ненавидела эту маленькую проныру… потому что она была слишком совершенна… такая хорошая, такая невинная… с-с-с этой ее с-с-самоуверенностью, какая бывает у хороших людей.