— Тогда в следующий вторник, — продолжала уговаривать Сьюки. — Чай втроем, в четыре. В половине пятого. Вы же знаете, где мы живем, не так ли? Третий этаж, вход с парковочной площадки.
— Да, но… — опять забормотал Крис.
— Никаких но! — отмела возражения Сьюки. — Признайтесь честно, ведь у Греты Нефф такая тоска! В конце концов, сколько кислой капусты вы способны съесть?
— Ладно, — сказал он, обращаясь к Сьюки с видом неуклюжего подростка. Потом его взгляд снова вернулся к Александре. — Вы знаете, — сказал он ей, — в таком оборудовании, — он обвел рукой подвесную карусель, надувную комнату смеха, вращающуюся под звуки механической музыки наземную карусель, обсаженную едва держащимися на ногах от головокружения детьми, голые цветные лампочки, подвешенные на протянутых от киоска к киоску проводах, — которое постоянно разбирают, перевозят из города в город и на скорую руку собирают на новом месте с помощью кучки алкоголиков и наркоманов, остается много оборванных проводов. Вы еще не почувствовали на себе никаких электрических разрядов?
— Несколько совсем слабых, — призналась Александра. — Я решила не обращать на них внимания.
— Напрасно, — заявил он, вымучив кривую ухмылку своими пухлыми губами красивого мальчика и повторив широко охватывающий круговой жест, шикарный, но неуклюжий, в стиле, который вызвал в памяти обеих женщин видение его исчезнувшего наставника Даррила ван Хорна. — Электроны, — сказал Крис, — они повсюду. Они составляют самое жизнь.
— Расскажете об этом во вторник, — поспешила вмешаться Сьюки. — На нас начинают обращать внимание.
Толпа поредела, открыв взору печально примятую траву— растоптанный салат следов под кричаще-ярким электрическим светом. На спине майки Кристофера, когда он удалялся от них в этот меланхолический последний час карнавала, женщины прочли две строки — одну зеленую, другую черную: «Голосуйте за Эла, долой Даблъю»[54]. Это была старая майка.
Две женщины, склонившись друг к другу, поговорили еще несколько минут, стоя за киоском, торговавшим сахарной ватой. Над полосатой пластмассовой лоханью тощая механическая рука продолжала сворачивать бумажные кулечки с сахарной пряжей, для которых уже не было покупателей. Детей наконец увели домой спать, остались только усталые старшеклассники и рабочие в засаленных комбинезонах, начинавшие сворачивать оборудование. Александра спросила Сьюки:
— Что на тебя нашло?
— А что? Почему бы и нет? Надо держать его поблизости и присматривать за ним. Это наш единственный шанс. — Сьюки говорила своим репортерским голосом, категоричным и в то же время небрежным, ее поджатые губы придавали лицу самоуверенный вид.