Иствикские вдовы (Апдайк) - страница 97

— Ах, ты об этом. Ее тембр так и не удалось восстановить после того, как мой чертов доберман сгрыз ее в припадке ревности. А потом мерзкая старуха, мамаша Нэта, ненавидела, когда я упражнялась, хотя не могу понять, как она могла меня слышать в этом огромном доме. Она с-с-сказывалась глухой, только когда ей это было выгодно.

— Здесь устраивают летние концерты. Я видела афиши в витрине «Бэй-сьюперетта».

— Я боюсь выходить, — вдруг призналась Джейн. — Там, снаружи, витает что-то недружелюбное. Я это чувствую. Не надо было нам сюда приезжать. Сьюки, это была чудовищная ошибка!

— Джейн, это совсем тебя не достойно! Ты все выдумываешь. — Сьюки нуждалась в помощи, пока паника Джейн не перекинулась и на нее. Она прислушалась к шуршанию шин по гравию под окном, подумав, что это могла быть Александра. Она надеялась на это. Враждебное пространство и время угрожающе окружали ее. Одно из отчетливых ощущений, которое испытывает вдова, — то, что мир становится слишком большим и что сама она, где бы ни находилась, занимает в нем неправильное место, которое не позволяет сделать этот мир соразмерным для контроля.

— Мы должны начать выходить, — заключила Сьюки, — и что-то делать. В субботу вечером в зале нового крыла публичной библиотеки — камерный концерт. Один парень в «Бэй-сьюперетте» сказал мне, что бюджет строительства этого нового крыла был превышен на миллион долларов.

Теперь обе прислушивались, как кто-то, должно быть, Александра, взбирался по лестнице, ступая тяжелее и медленнее, чем прежде. Ключ в поисках замочной скважины стал царапаться о дверь; в комнату с низким потолком всунулось раскрасневшееся лицо, обрамленное влажными и растрепанными пляжным ветром волосами. От широкого тела, как от набегающей волны, повеяло пропахшим водорослями воздухом.

— Это было восхитительно, — сказала Александра. — Сегодня я для разнообразия пошла направо, к общественному пляжу. Там, где раньше был пологий песчаный откос, теперь что-то вроде лагуны. Дети в ней свободно барахтаются, и матери с нянями могут не бояться, что их унесет волной. — Уловив, что подруги о чем-то разговаривали до ее прихода и готовы ей что-то предложить, она обрушила облаченную в свободное пляжное платье тяжесть своего тела в большое клетчатое кресло и риторически спросила: — Как я могла такую большую часть жизни провести вдали от океана?

— Без удовольс-с-ствия, — предположила Джейн.

— У нас с Джейн есть идея, — сказала Сьюки.

— Это я уже почувствовала, — ответила Александра. — Хорошо. Идеи нашей компании нужны.

Новое крыло иствикской публичной библиотеки было больше, чем старое, построенное в девятнадцатом веке как дар благотворителей неуклюжее здание из коричневого кирпича, с какой-то трогательной важностью стоявшее посреди тихой сени общественного парка. Новая пристройка из стекла и бетона заняла столько же места и потребовала новой подъездной аллеи и просторной парковки, для чего была залита асфальтом немалая часть травяной лужайки, на которой прежде гуляли дети и собаки. Хвастливо-шикарный концертный зал с вестибюлем и прилегающими служебными помещениями вольготно раскинулся под основным этажом, заставленным компьютерными столами, где городские бездельники играли в видеоигры и откровенно шарили по Сети в поисках порнографии. Секция детской литературы, некогда скромный уголок, обрамленный стеллажами тонких ярких корешков и для взрослых читателей служивший «транзитным пунктом», сильно расширился и был обставлен теперь высокими книжными шкафами орехового дерева в дюйм толщиной, как бы знаменовавшими собой конец эпохи чтения для всех, кроме кучки давнишних постоянных посетителей. Концертно-лекционный зал, оптимистически задуманный как место проведения едва ли не ежедневных развивающих мероприятий, предательски выдавал свое подземное местоположение сдавленной акустикой, вследствие которой для слушателей задних угловых мест сегодняшний концерт должен был превратиться в фантомное мимическое представление. Камерный ансамбль делился на честолюбивых студентов последних курсов колледжа соседней общины и мастеров старшего поколения, чье искусство достигло уровня самодовольной компетентности. Джейн, для которой игра на виолончели некогда составляла огнедышащий центр, яростный внутренний ресурс собственной эмоциональной жизни, клокоча от нетерпения, слушала, как фигуры на сцене упорно, качаясь из стороны в сторону, пропиликивались через слащавое нытье Вивальди, плотный клубок бетховенских почти диссонансов и легкий, как дымка, носовой платок Равеля, изящно исчезающий под широкой манжетой рукава.