Темная кровь Джейн кипела от возмущения, когда она направилась прямо к Грете, стоявшей у стола администратора в служебной комнате. Сьюки и Александра, озадаченные ее внезапным оживлением и целеустремленностью, устало поплелись за ней в разгоряченно галдящую толпу горожан, произносивших хвалы и поздравления, которые, в сущности, были адресованы самим себе: классическая музыка, Бетховен, Бах, прямо здесь, в Иствике! Толпа расступилась перед троицей чужачек, которые ни для кого чужачками не были и появление которых предвосхитила молва.
— Грета Нефф, — сказала Джейн голосом, который после двух часов молчания прозвучал как воронье карканье, — ты меня помнишь?
— Хайо, — произнесла та; ее родной язык проник сквозь искаженный английский дифтонг, — мохла ли я сабыть тепя, Тжейн? Я слышала, что фся фаша компания ф городе, но не мохла поферить. — Взгляд ее обрамленных бесцветными ресницами глаз, помойно-голубых за толстыми линзами очков в стальной оправе, вобрал в себя Сьюки и Александру, стоявших позади Джейн, словно смущенные телохранители.
— Грета, мы с сожалением узнали о Реймонде, — подала голос Сьюки.
«И что же это она такое узнала?» — мысленно спросила себя Джейн. Сьюки бывала в городе, собирала новости, но не делилась ими с подругами. Должно быть, Реймонд умер. Не далее как на прошлой неделе Джейн пошутила: она, мол, надеется, что все ее старые любовники уже в могиле, но узнать, что один из них действительно умер, — совсем другое дело. Бедный Рей, он пытался привнести культуру в эту тихую заводь, где людей интересовали исключительно игры, секс, налоговые ставки и улов трески.
— Та ну… — нетерпеливо перебила Грета, — ф конце концоф, это было тля него исбафлением. Он толгое время стратал от страшных болей. У него пыл рак кишечника, — объяснила она.
— Как ужасно! — воскликнула Александра. Больше всего на свете она боялась рака. Когда твои собственные клетки становятся злокачественными, размножаются, блокируя твои внутренние органы бессмысленными алыми кочанами цветной капусты, образовавшимися из твоей же плоти, нападают даже на кишки, которые удерживают в себе экскременты вместе с их запахом, к боли прибавляется еще и стыд, а к гниющему телу — искусственный калосборник. — Бедный дорогой Рей!..
«Дорогой», видимо, вынырнул из тех мгновений далеких-далеких лет, когда, еще не привыкшая к острой супружеской неудовлетворенности и наслышанная о радикальных сексуальных перспективах, провозглашавшихся молодежными пророками шестидесятых, она тайно делила пугающие моменты горизонтального положения с Реем, едва в состоянии поверить, что это происходит на самом деле, — это предательство, эта грубая распущенность, это восстановление первородной энергии. И для нее, и для Рея это было внове, мастерами они не были и быстро расстались, как только более прочные отношения заслонили робкий старт. Вскоре повсюду, от Иствика до золотого берега, где звезды давно усвоили более свободный, более привилегированный стиль жизни богов и богинь, американский средний класс отказался от пуританизма и пустился в рискованные приключения и взаимное исследование полов. Случайно оброненное «дорогой» странным образом, словно запал, воздействовало на слух этих стоявших посреди городской толпы женщин, осветив их изнутри вспышкой понимания, что все они вдовы, незащищенные женщины, встревоженные воспоминанием об одном и том же мужчине, хранительницы его огня, огня человека довольно комичного, но героически преданного музыке и красоте, где бы он их ни находил, человека, чьи подвиги на ниве организации местной просветительской деятельности и пропаганды искусства заслужили восхищение даже со стороны Сьюки, которая никогда не видела голого и эффектно возбужденного Рея.