— И что ты нашел? — спросила Симоне.
Краем глаза Эрик увидел, что она повернула к нему лицо, и понял: она готова слушать.
— Нашел группу гипноза, которую оставил… Всего десять лет назад, но я никогда о ней не думал, покончил с гипнозом навсегда. И пока я вспоминал, мне стало казаться, что группа никуда не делась. Как будто мои пациенты все это время стояли в сторонке и выжидали.
Эрик увидел, что Симоне кивнула. Он продолжал говорить, объяснял свою теорию группового гипноза, рассказывал о напряженных отношениях, существовавших между членами группы, о созданном им хрупком равновесии и потерянном доверии.
— Я понял, что ничего не сумел, и пообещал никогда больше не заниматься гипнозом.
— Ясно.
— Но я нарушил обещание. Йона убедил меня, что это единственный способ спасти Эвелин Эк.
— Ты думаешь, все это с нами случилось из-за того, что ты его гипнотизировал?
— Не знаю…
Эрик помолчал, потом сказал, что он, возможно, вызвал скрытую ненависть, ненависть, которую можно было обуздать только обещанием покончить с гипнозом.
— Помнишь Эву Блау? — продолжал он. — Ее мотало то в психоз, то в нормальное состояние. Ты сама знаешь — она угрожала мне, говорила, что сломает мне жизнь.
— Я никогда не понимала почему, — тихо сказала Симоне.
— Она чего-то боялась. Я считал ее состояние паранойей, но теперь почти уверен, что ее запугала Лидия.
— Значит, параноиков все-таки могут преследовать, — сделала вывод Симоне.
Эрик свернул к голубым длинным строениям больницы Дандерюд. Дождь стучал по лобовому стеклу.
— Может даже, именно Лидия и порезала ей лицо, — сказал он, в основном самому себе.
Симоне дернулась и спросила:
— Что она порезала на лице?
— Я думал, что она сама себя порезала, это же обычное дело, — сказал Эрик. — Отрезала себе кончик носа, потому что ей нужно было почувствовать что-то, избежать того, что действительно больно…
— Постой, постой-ка, — взволнованно перебила Симоне. — У нее был отрезан нос?
— Кончик носа.
— Мы с папой нашли мальчика, у которого был отрезан кончик носа. Папа рассказывал? Кто-то угрожал мальчику, запугал его и избил за то, что он обижал Беньямина.
— Лидия.
— Это она похитила Беньямина?
— Да.
— Чего она хочет?
Эрик серьезно посмотрел на жену:
— Кое-что ты уже знаешь. Лидия под гипнозом призналась, что заперла своего сына Каспера в клетке в подвале и заставляет его есть гнилье.
— Каспера? — повторила Симоне.
— Когда вы пересказали слова Аиды про какую-то женщину, которая звала Беньямина Каспером, я понял: это Лидия. Поехал к ней в Рутебру, проник в дом, но там ничего не было, в доме давно никто не живет.