— Смотри, — сказал Эрик, — просветлело.
— Светло не будет еще несколько недель, — ответила Симоне.
— Снег в тучах не пропускает свет, — объяснил Йона.
Симоне прижалась лбом к окошку. Они ехали через покрытые снегом леса, которые сменились гигантскими белыми вырубками, темными пятнами болот и озер, раскинувшихся, словно равнины. Проехали указатели с названиями «Етнеме», «Тролльклинтен», проехали длинную Лонгселеон. В темноте угадывалось невероятно красивое озеро, называвшееся, как гласил указатель, Меваттнет, — с обрывистым берегом, холодное и накрепко замерзшее, темно искрящееся в снежном свете.
Часа через полтора езды то на север, то на запад дорога начала сужаться и почти наклоняться в огромное озеро — Бургашён. Они находились в коммуне Доротеа, приближались к норвежской границе, за окном появились высокие островерхие горы. Внезапно встречный автомобиль засигналил им, ослепив светом фар. Они съехали на обочину; автомобиль постоял и задом двинулся к ним.
— Горные спасатели, — сухо сказал Йона — машина была похожа на их собственную.
Йона опустил окошко, и ледяной воздух с шорохом выдул из салона тепло.
— Это вы стокгольмские? — с сильным финским акцентом крикнул им один из мужчин, сидевших в машине.
— Мы, — ответил Йона по-фински. — Нольвосьмые.[26]
Оба посмеялись, потом Йона перешел на шведский:
— Это вы ездили в дом? С вами никак не могли связаться.
— Радиотень, — объяснил мужчина. — А бензина жалко было. Там ничего нет.
— Ничего? Никаких следов вокруг дома?
Мужчина покачал головой.
— Мы прошли через слои снега.
— Как это? — спросил Эрик.
— После двенадцатого было пять снегопадов, так что мы искали следы в пяти слоях снега.
— Молодцы, — похвалил Йона.
— Это заняло кое-какое время.
— Но там ничего не было? — спросила Симоне.
Мужчина покачал головой.
— После двенадцатого — не было, я уже говорил.
— Вот черт, — тихо выругался Йона.
— Будете возвращаться? — спросил спасатель.
Йона мотнул головой.
— Мы из Стокгольма приехали, так что сейчас возвращаться не будем.
Мужчина пожал плечами.
— Ну, как хотите.
Они помахали спасателям и свернули на восток.
— Радиотень, — прошептала Симоне. — Но ведь Юсси звонил из дома.
Они продолжали ехать в молчании. Симоне думала о том же, что и все: поездка могла оказаться роковой ошибкой, их, может быть, заманили на ложный путь, прямо в кристальный мир снега и льда, в болота и тьму — а Беньямин между тем лежит в каком-нибудь совершенно другом месте, без защиты, без лекарств. Может быть, его уже нет в живых.
Была середина дня, но чем дальше на север, чем глубже в леса Вестерботтена, тем больше день в это время года напоминал ночь. Непроглядную ночь, без обещания рассвета. Ночь такую могущественную и суровую, что ее сумеречная тень раскинулась почти на весь декабрь и январь.