— Что это за странный пришелец, Мария? — негромко и как бы между прочим поинтересовался лейтенант, краем глаза наблюдая, как «странствующий монах» не спеша уходит по скату верхней террасы в сторону города.
— Орест Гордаш. Из нашей деревни. Учился в семинарии, но этой весной сбежал оттуда. По берегу Днестра, говорят, пришел, пешком.
— На его месте я бы тоже сбежал. Такой громадине… и всю жизнь провести в молитвах, стоя на коленях…
— Его не это пугало.
— А что же?
— Он хочет быть скульптором.
— Церковным, что ли?..
— Может, и церковным. В его роду все мужики церковным хлебом жили: кто монашествовал, кто расписывал храмы, кто вырезал кресты и распятия… За это коммунисты корили и ненавидели их, дескать… «вместо того, чтобы браться за плуг… При их-то буйволиной силе…» Но и они коммунистов тоже ненавидели. И продолжали делать — каждый свое.
— Талант, значит, семейное ремесло… — несмело заметил Громов. При всей своей буйволиной силе его, Андрея, деды-прадеды тоже за плуг не брались. Предпочитали браться за оружие.
— Талант, — согласилась Кристич. — Что есть, то есть. От Бога. А все остальное ты уже понял. Сам видел, — она опустила голову и, обхватив ноги, уткнулась лицом в колени.
— Что ж ты не провела его?
— Он об этом не просил.
— Хотя бы поговорила с ним…
— Это он должен говорить со мной, лейтенант.
— Ну…
— Но ведь не говорил же… — мягко, загадочно улыбнулась девушка.
Громов почувствовал, что разговор зашел в тупик, умолк и с минуту пристально рассматривал статуэтку.
— Это вы что, идола решили водрузить на страх врагам? — отважился пошутить один из троих приблизившихся к доту бойцов из роты Рашковского. Но лейтенант скомандовал им: «Кругом!» — и приказал отбыть в расположение роты.
— Я, конечно, так и не смогу понять, что там у вас за отношения… — вновь обратился к Марии. — Но все же… Парень искал тебя. Вырезал, старался…
— Он — да, искал. Это уже третья его «Мария-мученица».
— Две первые оказались неудачными?
— В общем-то, эта получилась лучше двух предыдущих. Но, по-моему, он намерен вырезать их еще с полсотни.
— …Ибо нет предела совершенству… — согласился Громов. — Он так и называет их «Мариями-мученицами»?
— По-моему, он их вообще никак не называет. Это я про себя.
— Мне тоже бросилось в глаза: что-то вроде «Марии с распятия». Он — твой жених?
— Именно так Орест и считает.
— Уже сватался? — напрягся лейтенант.
— Нет.
— Но слишком пылко объяснялся в любви.
— Ни разу.
— Тогда почему ты уверена, что он считает тебя своей невестой? — иронично поинтересовался Андрей.
— Он всегда так считал, — пожала плечами Кристич. — И все так считали. В их понятии, я словно бы только для того и родилась, чтобы стать его женой. Если бы не война, они всем селом ждали бы, когда я рожу от этого блаженного второго Христа.