Потом, когда опять случалось с Аленкой встретиться, ни упрека скрытого, ни насмешки за прошлое в глазах ее не находили, как бы пытливо не смотрели. А думка все ж приходила: «Ох, не проста девчонка… Ох, не проста…»
Когда старая Велина привечать-приманивать ее стала, а Аленка потянулась к ней всею душою, как к родной — все будто знали уже: так и быть должно.
Отец девочки к тому времени помер, не прожив и трети веку человеческого — провалился по весне в затянутою ледком, да снегом припорошенную полынью на речке-Лебедянке, и сколь Велина не шептала заговоров, сколь отваров не варила, а только и смогла время ухода его отдалить. Видать, смертным холодом нахолодал он в студеной Лебедянки, мало-помалу истаял здоровый, сильный мужик, да и угас.
А матушка будто и ревновала Алену к старухе, но отвадить не пыталась ни разу, ни словом не выказала ничего супротив Велины. Тоже знала, что так тому и быть дoлжно?
Вот так Алена и росла: всеми любимая, всеми привечаемая, но и вместе с тем — отдельная, другая. Да и то сказать, к огню тоже тянутся, теплом живым напитываются, спасаются от недоброй стужи, — а дистанцию блюдут: знай меру близости! Огонь, он не только спасет, но и обожжет, и сгубит — опасно с ним за панибрата, не прощает он того. Вот и за Аленой чувствовали люди некую силу, чуждую человеку, нечеловеческую. На добро она Алене дана была иль на зло, кто знает. А только узнать это доподлинно пока желающих не находилось.
Люди чуяли, а сама же она ровно бы и не знала за собой ничего такого, опасного. В доброте жила, с согласии с миром. Даже смерть родителя приняла смиренно: горевала, выплакивала печаль над тятенькой любимым, но не убивалась. Не прощалась она с ним в душе своей, чувствовала так, что будто бы живой он, только не здесь, не с ними.
Лет с пятнадцати начала больную скотину править. Никто не учил ее и умение это свое Алена нечаянно открыла. Как-то вечером, подоив коровушку, мать озабоченная пришла: беда, занедужила кормилица. Алена вышла молча, огладила буренку девчачьими ладошками, пошептала ей, что на ум взбрело, велела к утру здоровой быть. А оно так и случилось. Интерес Аленку взял, само собой это вышло, или ее заслуга? Еще раз и другой испытала себя, уж на соседской скотине. И по селу слух пошел об таланте Аленином. И приходить к ней стали с бедами-несчастьями. Велина спросила как-то: «Слышу, животину править начала?» — «Да. Сама не знаю, как получается…» — «А знать и не надо. Делай, и все. Дело это дюже нужное. И меня ослобонишь. Стара я уже, зубы падать зaчали — силу теряю».