Сейчас сивилла сидела в своем углу, похоже, подремывала, а гипофет писал что-то минойскими значками в амбарной книге. Когда Гаспар, наклонившись, чтобы не удариться о притолоку, вошел в помещение оракула, Веденей покраснел, вскочил и разве что не заорал «Ваше величество!..» К счастью (больше для Гаспара — тот просто умер бы от такого приветствия) — не заорал. Гипофет и академик пересели за кофейный столик, весь их разговор, как обычно, шел по-киммерийски, поэтому значительную его часть в русском переводе воспроизвести невозможно, увы, как было много раз уже сказано, нет в русском языке подозрительно-обаятельного наклонения никаких глаголов, даже модальных; нет псевдоимперативных форм настоящего времени, позволяющих заподозрить человека в самых грязных делах, ничуть его даже за глаза не обижая; нет виртуальной формы множественного числа для существительных неопределенно-травестийного рода, даже самого этого рода нет. Словом, много чего нет. Но оттого в обиходной речи киммерийский язык и не используется (кроме ругани), что в нем для простого человека слишком много чего есть. И приходится просить у читателя прощения уж в который раз. Мало к риллицы для выражения чувств души. Латиницы тоже мало. Даже иероглифы никакие не помогут. Интуиция нужна, лишь с ее помощью кое-что еще можно понять в воспроизводимом ниже переложении этого разговора на русский язык конца двадцатого века, не знающий даже «царственного императива».
— Киммерион? — для вежливости осведомился Веденей.
— Рифей. Бобры. Настурции. Офени. Великий Змей. Арясинские кружева, — ответил Гаспар. — Офеня. Настурции. Земля Святого Эльма. Римедиум Прекрасный. Граф Сувор Васильевич Палинский. Офеня. Золотой дождь. Мамонт… в посудной лавке.
Веденей с сомнением покачал головой.
— Киммерион… — пробормотал он.
— Увы. Караморова сторона. Наследник престола. Необходимо помнить. История не простит. А предпринять ничего нельзя, не могу пока ничего придумать — две последние фразы академик произнес по-русски, с большой грустью.
— Киммерион… — неизвестно на каком языке и совсем растерянно сказал Веденей.
— Кроме вас, Веденей Хладимирович, мне подозрениями делиться не с кем, — ответил академик по-киммерийски всего двумя словами, по-русски звучащими совершенно неприлично. В своем углу заворочалась и издала ряд неопределенных вздохов дряхлая сивилла.
— Наверное, следует вопросить… — с все растущей тревогой сказал гипофет. — За счет города. Имеется резерв на такой случай. А отчет только в конце июня. То есть почти через квартал. Да я и за свой счет…