— Яд-капуста, хозяин-батюшка! — возгласил просвещенный академик, кланяясь Тараху в пояс. Тарах выпучил и без того невпалые глаза, но также по обычаю повернул свой нож ручкой к гостю, приглашая присоединяться, сказал ехидно:
— Капуста-яд, мистр-невеглас!
Гаспар не смутился, среди его званий были почище, чем «магистр-язычник». Он снял плащ и шапку, отыскал на лавке свободное место, после чего неуловимо быстрым движением левой руки без помощи перчатки выловил из-под крышки жирную черную гадину в две ладони длиной, шарахнул о бокал, рассек, содрал шкуру, выпотрошил, откусил кусок, с удовольствием захрустел.
— Отменная кенхр-медянка, отменная — рассеянно приговаривал академик, с подчеркнутым удовольствием доедая первую змею и вытаскивая вторую. Тарах почти одобрительно смотрел на свой исчезающий обед; роста Гаспар был киммерийского и аппетита — тоже. Вторую змею академик, припомнив этикет, правильно, фигурным движением вспорол и внутренности бросил на пол. После сдирания шкуры и отсечения головы осталось не так уж много — на два укуса. Гаспар потянулся за третьей змеей и сразу же — за четвертой. По незаметному приказанию хозяина с кухни принесли второе блюдо змей, ересиарх был доволен соблюдением обычаев и расщедрился.
— Знатно щапление! Леть, чада! — поспешно сказал Тарах, и его нахлебники, точней, как говорили сектанты, образуя слово от названия змеи-медянки, «намедники», взялись за ножи. Трапеза окончилась на удивление быстро. Тарах, проглотив хвост очередной змеи, утерся рукавом и обратился к академику:
— А что, гостюшка, неотравляем еси, или вовсе како?
— Никако, — равнодушно ответил Гаспар, — Да вкусишь, хозяин, от коньячища, что нам из Внешней Руси тащат, вкус един бысть со ядом сим, а ядение не в пример плотней за трапезою твоею. Донележе клубец желвецов сих не поедох, не киммериец еси! Несть аспида аще не для прохарчения…
Тарах еще больше успокоился: гость говорил на почти правильном диалекте, вставляя городские слова лишь там, где им действительно не было аналогов. Гаспар жмурился от удовольствия в сердце своем: знакомые ему лишь по описаниям из третьих рук обычаи триедцев он, кажется, не нарушил. Теперь, по законам триедцев, он считался вполне своим, ибо съел за столом Тараха больше чем три змеи. Через плечо, мельком, он глянул на мальчика, которого держали за руки Антонина и Федор Кузьмич: Павлик тоже хотел за стол, вовсе не боясь происходящего, но его, к счастью, не пускали. Гаспар мысленно перекрестился и перешел к главному, деловому разговору.
— Потщимся! Обаче неленостию сподвигнемся! Препоясахся, взем гелиограф у руци, да сподобися сиятельный граф новостех, еже емеяху! Да грядет сретати семо! Понеже вем невемо, да их милости издалеча несех, от труда городского да деревеньского внидох, чадо велие, чадо благостние приведох, да нужден милости его во потребах велих!