Сашке с трудом удается справиться с эмоциями, а волчонок прижался к нему, обхватив его ногу.
Лера… Наша Лера едва на ногах стоит.
Скользнул к ней. Видя, какого труда ей стоило не отшатнуться от моего стремительного движения.
– Я возьму. – Альена попыталась заверещать, но через мгновение, все-таки узнав меня, также как до этого обнимала женщину, обвила мою шею своими ручонками. Засопев носом где-то в районе груди. Так знакомо. – Рамон. – Я показал головой на Леру. – Тебе лучше заняться нашей дамой, пока она не рухнула прямо здесь. Второй раз к ручью она уже не дойдет.
Держись, Каре, нам с тобой теперь долго придется быть вместе.
К сожалению, до него это тоже дошло.
– С каких это пор ты мне стал доверять? – И он, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления, поднял ее на руки.
– Не с каких, а до каких. – Я повернулся к ним спиной, чтобы не видеть, как его губы едва ли не касаются ее лица. Лишь после этого добавив: – Тяги к трупам за тобой вроде бы не замечали.
Утро наступило быстро: я словно закрыла и открыла глаза. А вокруг уже вовсю светило солнце, разговаривали вполголоса люди, чтобы не прервать сон тех, кто еще не восстановил свои силы. Трещал где-то поблизости огонь, ржали лошади.
Идиллия.
Я убрала со своей груди сначала одну детскую ручонку: справа, тихо посапывая носом и положив мне голову на плечо, пристроился Аншар, потом вторую: Альена заползла под мышку, сложив на меня еще и ноги. Осторожно приподнялась на локте, стараясь не разбудить ребятишек.
Рассветное солнце раскрасило картину вчерашнего боя совершенно в иные тона. И зрелище сломанных повозок, некоторые из которых лежали на боку, было самым невинным из того, что предстало перед моими глазами.
Везде кровь: на траве, лентах ткани, которыми бинтовали раненых, брошенном оружии. Этот мир и так уже перестал казаться милым и невинным. А после сегодняшней ночи… Не уверена, что хотела бы здесь остаться.
– Лера… – Подошедший Сашка протянул мне руку, чтобы помочь встать.
– Ты уж определись, как ко мне обращаться, – скорее для того чтобы скрыть всю ту теплоту, которую я испытывала к сыну, проворчала я.
– Ты меня простишь? – Он крепко обнял меня, зарывшись лицом в растрепанные волосы.
Странно, раньше он всячески избегал, как он говорил, телячьих нежностей.
– Куда же я денусь. – И я, вырвавшись из кольца его рук, сама нежно погладила его по лицу. Похоже, только теперь до конца осознав, что передо мной стоит не тот мальчик, которым я привыкла его считать. А мужчина. Причем весьма симпатичный.
– А меня? – Я резко обернулась на прозвучавший из-за спины вопрос.