Габриэлла была потрясена, ничего подобного она не ожидала услышать.
— О господи, Лукан… — только и смогла выдохнуть она.
— Я нашел ее в зале в луже крови с разорванным горлом. Отец даже не пытался сопротивляться или защищаться. Он понимал, что сделал. Он любил ее, насколько это было дано ему, но жажда крови победила любовь. Он не смог справиться со своей природой. — Лукан пожал плечами. — Я отсек ему голову и тем самым оказал услугу.
Габриэлла посмотрела на холодное выражение лица Лукана, она была поражена тем, что услышала, а еще больше — тем, с каким равнодушием он это рассказал. Весь романтический ореол, окутывавший гобелен, исчез, и предстала трагедия, которая и была на нем изображена.
— Зачем тебе потребовался такой прекрасный гобелен в качестве напоминания о таких ужасных событиях?
— Ужасных? — Лукан покачал головой. — В ту ночь началась моя жизнь. До этого я жил без цели, но когда стоял по щиколотку в крови своих родителей, я понял, что мой долг — изменить порядок вещей ради спасения себя самого и своего Рода. В ту ночь я объявил войну Древним — пришельцам, одним из которых был и мой отец, и тем членам Рода, которые стали Отверженными и служили им.
— Как долго ведется эта война!
— И сейчас она разгорается с новой силой. — Лукан посмотрел на нее холодным, пронизывающим взглядом. Габриэлла нервно улыбнулась. — И я не остановлюсь. Я живу, чтобы противостоять смерти.
— Однажды он придет, день твоей победы, Лукан. И насилие прекратится.
— Ты так думаешь? — насмешливо процедил Лукан. — Откуда такая уверенность? Это тебе подсказал опыт прожитых двадцати восьми лет?
— Это мне подсказала надежда. И еще вера. Я верю, что добро всегда побеждает. Ты будешь со мной спорить? Но разве не ради этого вы собрались здесь? Разве не вера в то, что вы сделаете мир лучше, объединяет вас?
Лукан рассмеялся. Он смотрел на нее и смеялся.
— Я убиваю Отверженных, потому что мне нравится их убивать. И, черт возьми, у меня это отлично получается. Что руководит другими, я тебе сказать не могу.
— Что с тобой происходит, Лукан? Ты кажешься… — Расстроенным? Агрессивным? Сумасшедшим? — Здесь ты ведешь себя со мной не так, как раньше.
Он посмотрел на нее с язвительной ухмылкой.
— Смею заметить, моя дорогая, если ты сама этого не заметила, ты на моей территории. А здесь все не так, как наверху, здесь все по-другому.
Его равнодушие, граничившее с цинизмом, заставило Габриэллу отпрянуть, но еще больше ее пугала ярость в глазах Лукана. Они горели, как два ярких кристалла. На резко обозначившихся скулах выступил румянец. Приглядевшись, она заметила у него на лбу мелкие капельки пота.