Все произошло в считанные секунды, хотя казалось, будто время остановилось.
Растерянный взгляд Евы упал на пояс Рио, лежавший рядом с ним. Ее лицо прояснилось, она выхватила один из кинжалов, прижала его к горлу и прошептала, что вечно будет любить Рио.
— Ева, не надо! — закричала Габриэлла и рванулась к ней, словно могла помочь. — Господи, нет!
Лукан удержал Габриэллу за руку и обнял, развернув к себе, чтобы она не видела ужасную сцену. Ева полоснула себя по горлу и, истекая кровью, упала на пол.
Приняв бодрящий душ в ванной Лукана, Габриэлла насухо вытерлась и облачилась в белоснежный махровый халат. Она испытывала страшную усталость: почти весь день они с Саванной и Даникой помогала Гидеону, врачевавшему Рио и Лукана. Все воины и женщины были словно в оцепенении после предательства и самоубийства Евы и беспокоились за Рио, жизнь которого висела на волоске.
Лукан тоже был в ужасном состоянии, но благодаря несгибаемой воле покинул лазарет самостоятельно, предпочитая восстанавливаться в своих апартаментах.
То, что он согласился принять хоть какую-то помощь, удивило не только Габриэллу, но и всех остальных.
Войдя в спальню, Габриэлла с облегчением вздохнула: Лукан сидел на кровати, опираясь на гору подушек. На его подбородок и бровь были наложены швы, широкую грудь, руки и ноги покрывали бинты и пластыри, но Лукан был жив и шел на поправку. Требовалось только время, чтобы он полностью восстановился.
На нем, как и на Габриэлле, был только махровый халат, — женщины больше ничего не разрешили ему надеть. Они несколько часов хлопотали над его телом, промывая раны от шрапнели.
— Чувствуешь себя лучше? — спросил Лукан, наблюдая, как Габриэлла откидывает назад влажные волосы. — Я подумал, что после душа у тебя проснется аппетит.
— Аппетит у меня просто зверский.
Лукан указал на коктейльный столик, но нос Габриэллы уже успел уловить соблазнительные ароматы. Пахло французской булкой, чесноком, специями, томатным соусом и сыром. На столике стояли тарелка с овощным салатом и ваза со свежими фруктами, а еще что-то темное, похожее на шоколад. Габриэлла подошла ближе, чтобы рассмотреть яства, у нее заурчало в животе.
— Маникотти, — произнесла Габриэлла, вдыхая аромат пасты. Рядом с хрустальным бокалом стояла откупоренная бутылка красного вина. — И кьянти?
— Саванна спросила, что ты любишь, а это единственное, что я мог назвать.
Это блюдо она приготовила в тот вечер, когда он пришел вернуть ей мобильный телефон. Оно так и осталось стоять на кухне нетронутым.
— Ты помнишь, что я готовила тогда?