Сейчас каста воинов ограничивалась рассеянными по миру единицами, предпочитавшими действовать самостоятельно, в большинстве своем к ним относились с некоторой долей презрения. В этот просвещенный век честных взаимоотношений с людьми и твердых правил внутри общества вампиров образ жизни и действия воинов расценивались как препятствие на пути прогресса.
Будто бы Лукан и ему подобные бросали тень на всех вампиров.
Огрызнувшись в сторону разинувших рот юнцов, Лукан мысленно послал приглашение женщинам, с которыми вампиры о чем-то весело болтали. Глаза каждой забегали в поисках источника той дикой, примитивной силы, которая волной пробежала по их чувствительным нервам. Две — блондинка и рыжеволосая, чуть светлее Габриэллы, — отделились от компании и направились к Лукану, мгновенно забыв о своих друзьях.
Но Лукану нужна была только одна из них, и выбор не составил труда. Жестом он отверг блондинку, приобнял рыжеволосую и увлек ее в тень домов. Без промедления он приступил к делу.
Откинув назад пахнущие сигаретным дымом и пивом волосы женщины, Лукан облизнул губы и впился клыками в ее горло. Она судорожно дернулась, инстинктивно вскинула руки. Он сделал первый долгий глоток. Лукан сосал напряженно, стараясь покончить с этим как можно быстрее. Женщина постанывала, но не от страха и боли, а от наслаждения — такова была гипнотическая сила поцелуя вампиров.
Кровь наполняла рот Лукана — теплая, густая.
Не желая того, он представлял Габриэллу, он хотел ее крови. Хотел, чтобы ее кровью насыщалось его тело.
Боже, какое это было бы наслаждение — пить из ее сонной артерии и членом погружаться в упругий жар ее плоти…
«Господи».
Лукан злобно зарычал, отгоняя отравляющие фантазии.
«Этого не будет никогда, — приказал он себе. — Реальность — грязная сука, но нельзя выпускать ее из виду».
Реальность была такова: он держал в объятиях не Габриэллу, а случайную женщину. Именно такой выбор он сделал. И сейчас не сладковатая, с едва уловимым привкусом жасмина кровь, которую он так желал, наполняла его рот, а горьковато-терпкая, с примесью слабого наркотика.
Ему был безразличен вкус крови Донора, ему нужно было удовлетворить голод, и вкус не имел значения. Он всегда делал это быстро, без лишних эмоций.
Получив достаточное количество, Лукан лизнул ранку, закрывая ее, и разжал объятия. Женщина тяжело дышала и пошатывалась, словно испытала оргазм.
Лукан положил ей на лоб ладонь, провел по лицу, закрывая отяжелевшими веками затуманенные глаза. После этого она забудет все, что сейчас здесь произошло.
— Тебя ищут друзья, — сказал он женщине, убирая руку с ее лица. Она удивленно заморгала, глядя на него. — Тебе пора домой. Ночью опасно.