Стиснув зубы, Крамарчук глядел вслед полицаям и проклинал Мазовецкого за этот ненужный спектакль. Как он боялся сейчас, чтобы Мария не погибла! Как не по-солдатски, не по-мужски боялся он в эти минуты любого случайного выстрела! Только поэтому мысленно умолял Владислава: «Уведи ее! Да уведи ж ты ее с тропы! Перед кем выкаблучиваешься?!»
Уже потом выяснилось: Роденюк передал Ольге-Марии, что в лесу ее должен встретить «полицай», из своих. Но об «эсэсовце» она ничего не знала. Возможно, старик просто-напросто забыл сказать ей об этом, а может, не придал особого значения словам Крамарчука о его товарище в немецкой форме. Как бы там ни было, встреча на лесной тропинке с офицером-эсэсовцем оказалась для девушки ошеломляющей неожиданностью. И хотя Мазовецкий пытался на ходу объяснить Кристич по-русски, кто он и как оказался здесь, уводить ее в гущу леса пришлось почти силой. А звать на помощь партизана (Мария не заметила его, но знала, что должен быть где-то рядом) девушка не решилась, чтобы не выдать.
* * *
Дождавшись, пока полицаи наконец зашли в переулок, сержант подкрался к ельнику, в котором скрылись Мазовецкий и Мария. То, что он увидел там, заставило его расхохотаться. Растрепанный, без фуражки, «унтерштурмфюрер» безуспешно пытался удержать возле себя крепкую, по-мужски широкоплечую девушку, а та наотмашь, и тоже по-мужски, хлестала его по лицу.
— Мазовецкий, не терзай гимназистку! — не упустил он возможности поиздеваться над «очередным ухажером». — И вообще, не увлекайся. А ты бей его, Мария, бей! Пусть знает, как вести себя с девушками!
Мария удивленно оглянулась на «полицая». Замерла с широко раскрытыми глазами. Инстинктивно подалась к нему, прошептала «Андрей, ты?», но, поняв, что обозналась, нервно покачала головой, словно пыталась избавиться от призрачного видения.
— Крамарчук? — все еще полушепотом проговорила она. — Крамарчук? Сержант?! Господи, наконец-то свои!…
— Ну-ну, все, все, Мария! — пришел ей на помощь Крамарчук, чувствуя, что Кристич вот-вот расплачется. — Нас послал сюда лейтенант Громов. Так что все на мази.
— Он здоров? Нет? Ранен?
— Кой черт — ранен? Пули его обходят.
— Идите вы к дьяволу! — обиженно проворчал Мазовецкий, отряхивая свою фуражку с высокой тульей. — Оказывается, они еще и знакомы. Циркачи!
— Не ругайся при женщине, поручик, — съязвил Крамарчук. — Научись хоть каким-то манерам.
— Это в Варшаве женщины. А здесь — буйволицы.
Только теперь, окончательно осознав, что она среди своих, что спасена, Кристич закрыла лицо руками, нервно рассмеялась, бросилась к Мазовецкому, неловко чмокнула его в щеку: «Откуда ж я могла знать?! Вы уж извините», и снова подбежала к Николаю.