— Беспредельная наглость.
— Или с фюрером, — саркастически добавил Лоттер.
— Он меня, конечно, интригует, — растерянно пошутил Штубер, явственно ощущая, что шутить по этому поводу ему не хочется. Что-то в этой истории с появлением Беркута из-за линии фронта на русском танке не состыковывалось с его, Штубера, представлениями о лейтенанте Беркуте и всем тем, что гауптштурмфюрер СС знал о нем. — Кстати, мое имя этот русский проходимец не упоминал?
Начальник разведотдела штаба армии озадаченно помолчал.
— Понимаю, что такое неуважение к вам, гауптштурмфюрер, ему не простится, но о вас он почему-то не упомянул, это точно.
— Если бы вы знали, сколько крови мы попили друг у друга, — не стали бы иронизировать, — с ностальгической грустинкой в голосе молвил Штубер, чем ужасно удивил Зебольда. — Но, кажется, мы увлеклись. Где сейчас этот самый лейтенант Беркут?
— Кто-кто?!
— Я сказал «лейтенант Беркут». Правда, он мог представиться и как лейтенант Громов. Что тоже соответствует истине. «Беркут» — всего лишь кличка тех времен, когда он партизанил в нашем тылу.
— Дело не в фамилии, барон. Я не пойму, почему вдруг вы именуете его «лейтенантом».
— Уж не хотите ли вы сказать, что, прежде чем приговорить Беркута к расстрелу, коммунисты присвоили ему чин полковника?
Лоттер что-то промямлил в ответ, посопел в трубку и, как показалось Штуберу, пошарил в папке с текущими бумагами, которая всегда покоилась перед ним на столе. Как бы там ни было, но лишь после продолжительной паузы Лоттер недовольно проворчал:
— Кажется, мы не поняли друг друга, гауптштурмфюрер. Как следует из письменного донесения, которое только что положил мне на стол адъютант, речь все же идет не о лейтенанте Громове-Беркуте.
— О ком же тогда? — Штубер уже понял, что о появлении адъютанта с очередным донесением полковник явно приврал: это донесение уже лежало в его рабочей папке, просто он не удосужился внимательно прочесть его, а принялся вызванивать командира «Рыцарей рейха», полагаясь лишь на услышанное от кого-то телефонное сообщение. Да еще и намекать на бутылку коньяку! Впрочем, дело в коньяке.
— Возможно, подполковник Курбатов уже оказывался в нашем тылу, — продолжал разочаровывать его Лоттер, — однако никогда в нем не партизанил. Он — бывший белогвардейский офицер, который несколько месяцев шел со своей группой по тылам более яростных врагов — красных.
— Белые в партизаны обычно не подаются, — сконфуженно согласился с ним Штубер. — Во всяком случае, мне подобные примеры не известны.
— Как и мне тоже.
— Какое единодушие военного опыта! — не отказал себе в удовольствии барон фон Штубер.