Зебольд вышел, а Штубер еще с минуту стоял у двери, напряженно прислушиваясь к его шагам. Гауптштурмфюрер понимал, что он, Вилли Штубер, тоже наводит ужас на многих людей, которые оказываются зависимыми от него. Но разве он позволил бы себе признаться кому бы то ни было, что и сам испытывает неизъяснимую волну беспокойства при каждом появлении Витовта? Он и в группу этого фельдфебеля зачислял неохотно, только потому, что не нашел веских причин отказаться от его услуг. Штубер прекрасно понимал, что если в большой игре высоких чинов сам он тоже вдруг окажется лишним, Зебольд немедленно ликвидирует и его. Лучшего палача им просто не найти. И хотя в такой финал своей карьеры Штуберу верить не хотелось, какое-то подсознательное опасение в нем все же прорастало.
Убедившись, что к тренировкам уже все готово, Штубер решил тоже спуститься вниз. Пленные уныло стояли у стены (Зебольд, видимо, специально поставил их так, словно собирался расстреливать, — он любил такие эффекты) и настороженно следили за «рыцарями», которые с автоматами наготове перекрывали выход из крепостного закоулка.
Ни о чем не спрашивая, не делая никаких замечаний, сохраняя абсолютную невозмутимость, гауптштурмфюрер приблизился к отошедшему чуть в сторону от других пленному — коренастому русоголовому парню лет двадцати — и изо всей силы ударил его кулаком в грудь. Тот качнулся, уперся плечами в стену и глухо застонал. Возможно, не столько от боли, сколько от ярости. Но все же сдержался. Выждав несколько секунд, Штубер сделал вид, будто уходит, но, неожиданно развернувшись, так же молча ударил его еще раз. Теперь уже в лицо. Этот удар пленный попытался блокировать, однако не успел.
«Слишком замедленная реакция, — разочарованно отметил про себя Штубер, — первый признак того, что перед тобой ненатренированный, плохо обученный даже обычному солдатскому ремеслу окопник». И, не спуская глаз с избранной жертвы, отошел поближе к часовым. Парень недоуменно смотрел на своих товарищей. Несмело, бочком, приближался к ним, словно опасался, что после всего, что произошло, они просто-напросто не примут его в свое, пусть униженное, но все же товарищество. Должно быть, он усмотрел свой проступок в том, что отважился держаться в стороне от остальных.
— Пленные, — обратился к ним Штубер по-русски, — сегодня мы расстреливать вас не будем. Но тогда возникает вопрос: зачем же вас привезли сюда? Согласитесь, что таким молодым людям, как вы, время от времени нужны какие-то развлечения, не правда ли? Так вот, сегодня я даю вам возможность поразвлечься. Сейчас мои парни будут проверять на вас свою физическую подготовку. При этом вы имеете право защищаться всеми возможными способами. Из истории вы знаете о поединках гладиаторов в Древнем Риме. Так вот, считайте себя гладиаторами. Сражайтесь мужественно и смело. И запомните: кто струсит или не продержится хотя бы час — останется у этой стены навсегда.