- Русский народ зла не хранит. Забывает, - пояснил Кирпичев. Возьмите, к примеру, сталинское время. Теперь его по-доброму вспоминают, простили. Хорошо ли это - вот в чем вопрос.
Шагин хотел послушать про родной город. Оказалось, курорт работает, город отстроился, собор восстановили. Он расспрашивал Эберта, будто встретил земляка, вздыхал. Эберт спросил, почему бы Шагину не поехать туда. Шагин усмехнулся:
- Меня никто туда не приглашал. - Добавил, спохватясь: - Если б я там воевал, то конечно...
Посреди обеда появился зять, дочь послала его за фруктами. Зять представился Эберту как "афган". Шагин пояснил, что он воевал в Афганистане, сейчас работает в страховом обществе. Зять добавил, что хоть и молод, но тоже ветеран, имеет все права участника войны, тем более, что получил боевые ордена. Водки налил себе полный фужер, выпил зараз, Кирпичев только головой покачал.
- Что же вы, папаша, шампанским не угощаете, - зять достал из холодильника бутылку, ловко скрутил проволоку, расшатал пробку. - У нас принято: чем богаты, тем и рады.
- Я знаю, - сказал Эберт. - Что в печи, то на стол мечи.
От его старательного произношения все рассмеялись.
Он рассказывал, как их повезли на Ильмень, варили там уху из больших золотистых рыб, названия он забыл; как песни пели, подарили книги про новгородские памятники.
Рассказывал, обращаясь прежде всего к Шагину, как бы нахваливая шагинских земляков и в то же время гордясь выпавшим ему почетом.
- За какие это заслуги, - пьяно сказал зять. - Наверное, подарки им привезли.
Шагин нахмурился, но Эберт опередил его, подтвердил обрадованно, привезли, как же, несколько ящиков медикаментов, лекарства всякие, пошлину платили, улыбка у него была широкая, распахнутая. Он ослабил галстук, снял пиджак, прочел стихотворение Симонова "Жди меня".
- Может, и нас когда-нибудь афганцы в гости позовут, - сказал зять.
- Не надейся, - отозвался Шагин.
- Слыхали? Не верит папаша в прогресс. Свою Великую Отечественную не позволяет сравнивать с нашей. У нас конфликтное противостояние.
- Кончай, - сказал Шагни, - не затрудняй человека. Мы сами как-нибудь разберемся.
- Наша война потому и называется Великой, - заговорил Кирпичев, - а ваша не украшение истории, ее скорее надо забыть.
Они схватились с зятем, который доказывал, что "афганы" - истинные солдаты, поскольку воевали исключительно во имя воинского долга, исполняя приказ, без всяких идейных компенсаций.
В рыжем ежике его круглой головы не было ни одного седого волоса, но Шагин знал, что сердце у него никудышное, что время от времени настигает его депрессия, целыми днями лежит лицом к стене, молчит.