— Пока я не умерла, Лоэхра:, - и я прикоснулся губами к медовой коже на упругой груди под золотым оплечьем, она снова застонала, и я целовал её грудь, плечи, губы, пахнущие мятой и дымом, целовал нежную кожу и шелковистую шкуру, и снова припадал к ране и пил её кровь, не помня себя.
Может быть, это длилось вечность, а может, несколько мгновений; я не знаю, почему я это сделал и как это получилось; но когда я наконец смог отпустить её и откинуться на траву, она наклонилась надо мной, и я увидел совсем близко её светлые, раскосые, сумасшедшие глаза, она слабо улыбнулась, и краем глаза я успел заметить в кольцах пепельных волос двух тонких пепельных змеек, которые метнулись к моей шее и укусили — каждая над ключицей. И меня сковало смертное оцепенение; я не мог ни двинуться, ни выговорить ни слова, мог только смотреть, как она приподнимается, проводит рукой по багряному пятну на шкуре, и оно исчезает, и она облизывает кровь со своей руки, а потом с моих губ, долго смотрит на меня, улыбаясь, наконец встаёт и начинает танцевать, как тогда на солнечной поляне; она танцует, обходя меня противосолонь, и под копытами вспыхивает трава, и она замыкает кольцо, смеётся и исчезает, а я ничего не могу сделать, я остаюсь лежать, неподвижный, нагой, глядя в ночное небо, окружённый кольцом из огня, до конца времени.
Когда время кончилось, огня не стало; но Гончего Пса Лоэхра больше не было.
* * *
— Фейделм! Фейделм!
— Что?
— Фейделм! Иди скорее, король хочет тебя видеть!
— Меня?! Что я натворила? Пересолила паштет?
— Не болтай, иди; да не забудь передник снять!
Старая повариха вытолкнула меня на лестницу, где уже ждали двое дюжих молодцов, чтобы препроводить к Его Величеству. Мне было немного боязно, но более — любопытно.
Королю было около двадцати пяти лет — немногим больше моего, хотя я не знала своего точного возраста; он был строен, светловолос, с серыми, длинными, прекрасными, почти женскими глазами. Он взглянул на меня из-под полуопущенных ресниц и лениво промолвил:
— Это ты — Фейделм? Ты готовила этот паштет, — он указал на столик, на котором стояла крынка с паштетом и кувшин вина, — и яблочный пирог на той неделе, и мясо с пряностями двадцать дней назад?
— Да, Ваше Величество, это всё я:
— А скажи-ка мне, маленькая кухарка, почему все мои недруги, отведав твоих блюд, скоропостижно умирают, а друзья и я сам покуда невредимы?
Я не знала, что сказать; я не знала, почему так происходило!
— Я не знаю, право, но может быть, это от того, что я очень предана Вашему Величеству, — в итоге пробормотала я.